О, да, — ответила Хелла. — Я могу. — Ловким движением пальцев она выбросила сигарету в специально предназначенное отверстие в полу, где окурок моментально сгорел, не оставив следа.
— Кстати. — Хелла сложила свои тонкие ухоженные руки у подбородка. — Я думаю, мы могли бы заключить хорошую сделку с Мулом и прекратить все эти безобразия. Ведь иначе у меня нет… хм… средств, чтобы быстро выбраться отсюда, когда Мул придет.
Гладкий лоб Бэйты не покрылся складками. Ее голос звучал легко и безразлично:
— У тебя случайно нет брата или мужа, который находится на боевых кораблях?
— Нет. И не вижу причин, когда можно жертвовать братьями или мужьями других.
— Жертва станет более вероятной для сдающегося.
— Фонд сдался, и там все тихо. Наших мужчин нет, и Галактика против нас.
Бэйта пожала плечами и мягко сказала:
— Я боюсь, что именно отсутствие мужчин тебя и волнует.
Она снова принялась за свое овощное блюдо и ела его в полной тишине. Никто вокруг не решился ответить на циничные слова Хеллы.
Бэйта быстро закончила, нажала кнопку, чтобы убрать после себя и приготовить место для следующего посетителя, и быстро вышла.
Новенькая, сидевшая через три места, спросила Хеллу громким шепотом:
— Кто это была?
Подвижные губы Хеллы безразлично скривились:
— Племянница нашего Координатора. Разве ты не знаешь?
— Да ты что? — Девушка быстро посмотрела вслед уходящей Бэйте.
— Что она здесь делает?
— Она член Законодательного Собрания. Разве ты не знаешь, что сейчас модно быть патриотом? Это так демократично, что меня аж тошнит.
— Послушай, Хелла, — сказала пухлая девица справа. — Она никогда не хвасталась своим дядюшкой. К чему эти разговоры?
Хелла проигнорировала вопрос своей соседки, презрительно посмотрела на нее и зажгла другую сигарету.
Новая девушка слушала беспрерывную болтовню сидящей напротив бухгалтерши. Слова неслись очень быстро:
— … она, наверное, была в Камере. Да, конечно, в Камере, знаешь, когда Селдон говорил, и говорят, что Мэр метал громы и молнии, и были беспорядки и всякое такое, знаешь. Она выбралась оттуда прежде, чем высадился Мул, и говорят, что ее побег был ужасен, ей пришлось прорываться через блокаду и все такое. Мне очень интересно, напишет ли она книгу об этом, такая книга о войне стала бы такой популярной, знаешь… И говорят, что она была в одном из миров Мула, на Калгане, знаешь, и…
Прозвенел звонок, означавший конец обеденного перерыва, и столовая постепенно опустела. Голос бухгалтерши продолжал жужжать, а голос новой девицы прерывал его только в подходящих местах, когда она, широко открывая глаза, тянула: «Да ты что!»
Огромные пещерные фонари были отключены то там, то здесь, делалось все темнее, что давало возможность всем праведным людям отдохнуть, когда ночью Бэйта вернулась домой.
Торан встретил ее у двери с куском хлеба с маслом в руке.
— Где ты была? — спросил он, жуя. Потом уже более разборчиво: — Я с боем раздобыл обед. Если его покажется мало, не ругай меня.
Она ходила вокруг него кругами, широко раскрыв глаза:
— Тори, где твоя форма? Почему ты надел гражданку?
— Выполняя приказ, Бэй. Ранду вместе с Эблингом Мисом где-то уединились, и что все это значит, я не знаю. Вот и все новости.
— А я? — она импульсивно рванулась к нему. Он поцеловал ее, прежде чем ответить: — Я думаю, да. Наверное, эго будет опасно.
— А что сейчас не опасно?
— Да уж. Да, кстати, я уже послал за Магнифико. Он, наверное, тоже поедет.
— Значит, его концерт на Заводе Двигателей придется отменить?
— Естественно.
Бэйта прошла в следующую комнату и села за еду, которая носила все признаки «с трудом добытой». Она быстро разрезала напополам бутерброды и сказала:
— Это плохо, насчет концерта. Девочки на заводе так хотели его увидеть. Магнифико тоже ждал его. Проклятие! Он такой чудак.
— Просто он пробуждает в тебе материнский инстинкт. Когда-нибудь у нас с тобой будет ребенок, и ты забудешь о Магнифико.
Бэйта ответила с полным ртом:
— Удивляюсь, как вас всех выношу с моим материнским инстинктом.
Потом она положила бутерброд и снова стала серьезной.
— Тори!
— М… м?
— Тори! Я сегодня была в Мэрии, в Бюро Производства. Вот почему я так задержалась сегодня.
— А что ты там делала?
— Ну… — Она помолчала. — Что-то происходит. Я так себя чувствовала — просто не могла там выдержать. Дух уже давно не тот. Девушки продолжают лить слезы совершенно без причин. Те, что не заболевают, становятся угрюмыми. В моей секции производят в три раза меньше, чем когда я пришла. И не было дня, чтобы на работе были все.