В тот вечер Торан, выслушав все, сказал:
— Ты думаешь, он действительно прав, Бэйта? Ты думаешь, он не — Он заколебался.
— Он прав, Торан. Он болен, я знаю об этом. Все эти перемены в нем, потеря веса, его манера говорить, — он болен. Но если он начинает говорить о таких вещах, как Мул или Второй Фонд, или о чем-либо другом, над чем работает, ты только послушай. Он блестящий и ясный, как небо в открытом космосе. Он знает, что говорит. Я верю ему.
— Тогда еще есть надежда. — Это был наполовину вопрос.
— Я… я не думала об этом. Может быть! Может, нет! Я буду носить этот бластер с собой. — Говоря, она сжимала его в руке. — На всякий случай, Тори, лишь на всякий случай.
— На случай чего?
Бейта засмеялась, и в ее смехе послышались истерические нотки:
— Не обращай внимания. Я тоже стала немного сумасшедшей, как Эблинг Мис.
На то время Эблингу Мису оставалось семь дней жизни, и они спокойно, один за одним, пробегали.
Для Торана эти дни проходили в каком-то оцепенении. Теплые дни и полная тишина привели его в летаргическое состояние. Жизнь, казалось, замерла и погрузилась в какое-то бесконечное море праздности.
Мис стал затворником, зарывшись полностью в работу, которая не приносила никаких результатов и не поддавалась оценке. Ни Бэйта, ни Торан не могли с ним увидеться. Только отрывочные рассказы Магнифико свидетельствовали о его существовании. Магнифико стал тихим и задумчивым, становился на цыпочки, когда вносил подносы с едой, был единственным непосредственным свидетелем темноты бытия Миса.
Бэйта все больше и больше уходила в себя. Ее живость прошла, и отчет в своих действиях давал трещины. Она часто оставалась, поглощенная мыслями, наедине сама с собой, и однажды Торан застал ее играющей с бластером. Она быстро отложила его в сторону и напряглась в улыбке.
— Что ты с ним делаешь, Бэй?
— Держу в руках. Это преступление?
— Ты пробьешь свою дурную голову.
— Ну и пробью. Большая потеря!
Семейная жизнь научила Торана, что бесполезно спорить с женщиной в «темно-коричневом» настроении. Он пожал плечами и оставил ее в покое.
В последний день Магнифико вбежал к ним в комнату, еле переводя дыхание. Он схватился за них и прокричал:
— Ученый доктор зовет вас. Ему плохо!
Да, наконец ему стало плохо. Он лежал в постели, глаза его неестественно увеличились и блестели. Он был грязен и неузнаваем.
— Эблинг! — вскричала Бэйта.
— Дайте мне сказать, — простонал психолог, с трудом приподнимаясь на своих тонких локтях. — Дайте мне сказать. Я ухожу: работу я передаю вам. Я не делал никаких записей. Я уничтожил все пометки. Никто не должен знать. Все должно храниться в уме.
— Магнифико, — приказала Бэйта строго, — иди наверх.
Неохотно клоун поднялся и сделал шаг назад. Его печальные глаза смотрели на Миса.
Мис сделал легкий жест:
— Он не в счет. Пусть остается. Останься, Магнифико.
Клоун быстро сел. Бэйта уставилась в пол. Медленно, медленно она прикусила нижнюю губу.
Мис сказал хриплым шепотом:
— Я убежден, что Второй Фонд может победить, если Мул заранее не захватит его. Он хранит свой секрет, и этот секрет должен быть храним, это имеет свою цель. Вы должны направиться туда, у вас есть жизненно важная информация… может сделать все по-другому, вы меня слышите?
Торан прокричал почти в агонии:
— Да, да! Скажи нам, как туда добраться, Эблинг? Где он?
— Я могу сказать вам, — прозвучал слабый голос психолога.
Но он не сказал.
Бэйта с бледным, заледеневшим лицом подняла свой бластер и выстрелила. Грохот отозвался шумным эхом. От Миса осталась только нижняя половина, и в стене за ним зияла огромная дыра. Бластер, выскользнув из онемевших пальцев Бэйты, упал на пол.
26. Конец поисков
Ни слова не было сказано. Эхо выстрела прокатилось по всем комнатам и замерло внизу хриплым умирающим шепотом. Прежде чем замереть, оно заглушило резкий звук падающего бластера Бэйты, сгладило пронзительный крик Магнифико, не дало вырваться реву из груди Торана.
Воцарилась мертвая тишина.
Бэйта бессильно склонила голову. Слезинка, падая, сверкнула. Бэйта никогда раньше не плакала.
Мускулы Торана чуть было не хрустнули от напряжения, но он не расслабился — ему казалось, что он никогда больше не сможет разомкнуть зубы. Лицо Магнифико напоминало безжизненную выцветшую маску.
Наконец, сквозь все еще сомкнутые зубы Торан проговорил изменившимся голосом:
— Значит, ты — женщина Мула. Он добрался до тебя.