– Ну, падай же, черт бы тебя побрал! Падай, или я убью тебя!
Блевинс полностью раскрылся. Джеймисон нанес еще один мощный удар, поворачивая Блевинса вокруг оси до тех пор, пока тот не упал на колени. Джеймисон стоял над ним, приготовившись закончить поединок. Он ненавидел себя за то, что прокричал Блевинсу слова, которые нужны были ему как составная часть терапии, к которой он прибегал.
– А теперь вставай, – велел он, удивленный и раздосадованный тем, что Блевинс в самом деле упал. – Ну, ну, поднимайся.
Глаза у Блевинса казались закрытыми, но сказать это уверенно было нельзя из-за крови. Блевинс прочно поставил левую ногу и попытался встать. Джеймисон отвел руку назад, изготовившись нанести очередной удар, как только Блевинс выпрямится.
Блевинс попытался подняться, но упал. Потом встал на колени и попробовал подняться, опираясь руками на мат. Наконец повернул окровавленное лицо в сторону Джеймисона и покачал головой – нет.
Это был конец.
Но «неуправляемый псих» был крайне недоволен тем, что бой закончился. После многих лет терапии эти бои оставались единственным шансом получить удовольствие. Выиграть или проиграть, его боль или чья-то еще – эти драгоценные минуты пускания крови были для него самыми лучшими. «Неуправляемый псих» дважды протащил Джеймисона вокруг ринга. При этом он хлопал рукой об руку и издавал звуки, свидетельствующие о раздирающих его сугубо звериных страстях. Он обогнул ринг и вернулся к Блевинсу, надеясь, что тот все-таки встал и готов к новым жестоким истязаниям. Но Блевинс продолжал лежать с залитыми Кровью глазами.
Джеймисон медленно приходил в себя, и по прошествии нескольких минут ему удалось загнать своего джинна в бутылку, одержав таким образом вторую победу за это утро. Потом он сидел в углу, смотрел на Блевинса, глубоко дышал, снимая напряжение. Он был уверен, что многие люди живут с такими же демонами внутри, и ему хотелось знать, как они справляются с ними.
Вскоре он вернулся в состояние человека, которым ему хотелось стать, человека, который, даст Бог, однажды останется единственным в его сознании еще до того, как он умрет. Джеймисон снял перчатки, бросил их на мат, подошел к Блевинсу и наклонился над ним.
– Эй, с тобой все в порядке?
Блевинс ни разу не склонил голову. Даже когда ему угрожал тот последний удар, такой пугающий, что он видел его, будучи временно ослепленным, голову свою он держал горделиво и высоко. Джеймисон восхищался этой неукротимой храбростью, этим воинственным отказом бежать от боли, этим высокомерным взглядом полного бесстрашия. Таков был основополагающий принцип их дружбы, прочный фундамент, на котором они с давних пор строили свои отношения.
Блевинс провел рукой в перчатке по кровавой ране над глазом, потом толкнул себя кожаной перчаткой в здоровый глаз, пытаясь удалить кровь и открыть его.
– Да, все будет в порядке.
– Ты уверен?
Блевинс с трудом поднялся на ноги, подобно ребенку, который учится ходить, и стоял, неуверенно пошатываясь.
– Угу. Думаю, все образуется. Черт побери, ты и в самом деле вывел меня из равновесия. Я, наверное, поспешил сообщить тебе об ударе, который готовлю.
Джеймисон помог другу добраться до стула, усадил его, потом сунул руку в грязное ведро, вынул оттуда губку, выжал из нее вчерашнюю воду и вытер Блевинсу кровь, чтобы тот мог хоть немного видеть.
– Дело не в этом. Ты поймал меня врасплох той же комбинацией ударов, что делал на прошлой неделе, и я ее ожидал. Я выигрывал раунд. Пошли помоем тебя. Наложим на ранку лейкопластырь, а на опухоль – лед.
Они пролезли сквозь канаты и направились в раздевалку. Джеймисон расстроился оттого, что причинил другу такой вред, но на прошлой неделе его самого побили. Сегодня он одержал победу, воспользовавшись полученным уроком. Такова жизнь.
Они приняли душ и оделись. Джеймисон завязывал галстук, а Блевинс тем временем проверил и вложил в кобуру свой пистолет, все еще чувствуя себя не совсем уверенно.
– Сегодня у тебя знаменательный день, так ведь? – Блевинс склонился к зеркалу и рассматривал качающиеся зубы. – Ведь тебе сегодня утром придется разыгрывать спектакль на заседании правления?
Джеймисон взял свою сумку и еще раз посмотрел опухоль у глаза Блевинса – хотел убедиться, что лейкопластырь держится.
– Нет, дело изменилось в худшую сторону. Потом расскажу. Мне нужно также попросить тебя за одного своего коллегу, парня по имени Бронович, но все это позднее. Хорошо? А сейчас мне нужно идти. Ты готов?
Блевинс положил в кобуру пистолет, посмотрел с подозрением на Джеймисона и взял свою сумку.
– Ну, пошли.
К семи тридцати Джеймисон был уже в пути. Он специально выехал пораньше, чтобы в офисе спокойно разобраться в записях и приготовиться обосновать необходимость своего проекта совету директоров, если ему предоставят такую возможность. Если не удастся «протолкнуть» проект, других возможностей как-то пристроить свою группу не будет. Останется только поссориться с начальством.
Он оставил автомобиль на стоянке у трехэтажного исследовательского центра, дважды проверил, закрыты ли на замок дверцы машины, и поспешил к входу в здание. Холлы уже наполнялись людьми. Охранники, голоса и телефонные звонки изгнали призрачные тени пустых коридоров, отчего ему стало стыдно за глупую подозрительность прошлой ночью.
Джеймисон положил доклад на стол и начал размышлять о том, где кроется ответ на происходящее. Почему правление «зарубило» проект? Что случилось? Он не мог представить, чтобы в авиации ВМС решили, будто «Вомбат» не нуждается в модернизации системы вооружения. У самолета летный ресурс не меньше, чем у А-6 «интрудер», а модернизировался в два раза реже. Неполадки в нынешней системе вооружения делают полеты на нем опасными. Пилоты называют его убийцей и не смеются при этом.
Он начал думать вслух. Это был его способ внимательнее отнестись к деталям.
– Хорошо, может быть, именно так оно и есть. Возможно, самолет вообще снимают с вооружения и заменяют другим, а в «Диллон» информация поступила из Пентагона.
Поразмышляв, он подумал, что решение «Диллон» об их увольнении преждевременно, плохо продумано и еще есть возможность добиться его отмены. Если ВМС решат поставить «Вомбат» на консервацию, его группа могла бы заняться переделкой своей системы под другой самолет, возможно, под истребитель следующего поколения. В конце концов, «Диллон» не захочется выбросить за ненадобностью превосходную технологическую разработку.
Джеймисон надеялся именно на это. Его группа просто переориентируется на другой самолет, и все будет прекрасно. Но он продолжал думать и над другими возможностями, потому что знал, что ошибается. Бронович высказался ясно.
В девять тридцать он созвал совещание. Его сотрудники умные люди и должны понимать, что в случае его неудачного выступления на заседании правления придет беда. Они заслуживают того, чтобы знать то, что знал он.
Люди в конференц-зале выглядели обеспокоенными и напуганными. Даже Харрисон не рассказывал очередной анекдот. Когда Джеймисон вошел в зал, все уставились на него. В их глазах можно было видеть и последствия похмелья, и страх, и бессонную ночь. Все это превратилось в причудливое смешение украдкой брошенных опасливых взглядов, таких, которые он наблюдал в коридорах пунктов первой помощи.
– Всем доброе утро.
Никто не ответил.
– Послушайте, я не собираюсь вешать вам лапшу на уши. У меня плохая новость. Наш проект «зарублен».
Реакция последовала незамедлительно – все закричали, требуя объяснения причин. Джеймисон хранил молчание. Он позволил им на минутку побыть в этом состоянии, после чего поднял руку вверх, призывая к спокойствию.
– Я в таком же замешательстве, как и вы. Мне хочется знать, почему это произошло. Если можно добиться отмены решения правления, то это необходимо сделать нам с вами. Именно мы должны доказать необходимость нашего проекта, и как можно скорее.