— Посмотрим, как тебе завтра будет весело, — качаю головой, забавляясь ее действиями. Теа то крепко обнимает за плечи, то резко отпускает, оглядывая заполненные народом улицы, машет прохожим и неожиданно замечает уже знакомую нам лавку.
— Ты мне краски обещал.
— Раз обещал, куплю, — не спорю в этот раз, пусть радуется, если они так ей нужны.
Одними красками не обходимся. Пакет заполняется ватманом, небольшим мольбертом без ножек, карандашами и тонной кисточек.
— Какой ты у меня чудесный, — не устает восторгаться Теа всю оставшуюся дорогу до отеля. Крутится на сидении, то и дело поглядывая в сторону купленных вещей, убранных на заднее сидение. Напевает непонятные мотивы и снова начинает сыпать нежностями. — И красивый очень, и добрый, и сильный, — каждое слово подтверждает энергичным кивком. Весь ее вид вызывает желание рассмеяться и наполняет непонятным томлением в груди. — Только так и не рассказал, что значит твоя татуировка, — неожиданно припоминает Теа, тянется, в попытке закатать короткий рукав до плеча. — Скажи, а?
— Скажу, когда протрезвеешь, — не соглашаюсь я, и тут же все ласковые эпитеты сменяются негативными.
— Зануда, — обижается она, отворачиваясь к окну. — Невыносимый вредный тип.
— Ага, — соглашаюсь с каждым новым словом, пока идем к лифту, — правильно детка, и это тоже я.
— Эйден! — неожиданно тормозит Теа. — Давай посмотрим на портрет приведения?
Спорить бесполезно, Теа резко уворачивается и пристает к служащему отеля в просьбе провести ей экскурсию. Улыбаюсь удивленному мужчине, который все же отводит нас к застекленному уголку приведения Мориса.
— Вот видишь, — победно улыбается Теа, — а ты говорил, его не существует.
— Я вижу лишь портрет мальчика, а никак не приведение, — не соглашаюсь со столь невзрачными доводами. — Малыш, пошли в номер.
К моему удивлению, она неожиданно быстро соглашается, весело качаясь, устремляется в нужном нам направлении. Однако стоит оказаться в номере, и становится понятна подобная уступчивость. Теа невозмутимо подходит к местному телефону, с третьей попытки набирает нужный номер и просит подойти кого-нибудь из персонала.
— И зачем тебе понадобилась горничная в три часа ночи? — удивленно приподнимаю бровь, сложив руки на груди.
Теа не обращает на меня внимания, сидя по-турецки, раскладывает на полу мольберт и закрепляет на нем ватман.
— Рисовать буду.
— Это я и так понял, а горничная-то зачем? — не понимаю ее пьяной логики.
— Ну не тебя же мне рисовать, — невозмутимо парирует Теа, и я тут же замираю в негодовании.
— И чем же я тебе не подхожу?
— Твои портреты мне жалко отдавать. Не хочу делиться.
Своим признанием Ти успокаивает. Даже смиряюсь с часовым присутствием постороннего человека в номере. Уставшую женщину приходится соблазнять приличными чаевыми, что делаю без капли сожаления. Счастливое выражение на лице Ти того определенно стоит.
Процесс создания портрета вызывает неожиданный интерес. Давно не видел, как она рисует. Несмотря на опьянение, ее руки уверенно наносят штрихи, с каждой минутой воссоздавая на недавно пустом листе образ сидящей напротив женщины. Глаза заворожено горят, что означает, что Теа находится в собственном мире, и не стоит сейчас ее беспокоить. Тихо сажусь рядом, расстегнув верхние пуговицы рубашки. Наблюдаю за каждой чертой, делающей нарисованное лицо живым, передающим эмоции. Даже нотки усталости в глазах ярко прорисованы. Ее талант поражает.
Прежде чем отпустить горничную, Теа делает фотографию, объясняя, что это обязательное условие конкурса. Так вот для чего ей нужен чужой портрет. Не захотела отдавать мой на всеобщее обозрение? Это радует, перспектива показать все те эмоции, что отобразила Теа, не привлекает.
Закрываю дверь, еще раз поблагодарив женщину, и возвращаюсь в спальню, решая, как лучше уложить малышку спать. Ей и так придется с утра не сладко, не хотелось бы добавлять к этому недосып. Будет обидно, если Ти проведет весь день в отеле, и я не смогу показать запланированных мест.
Однако данная проблема решается сама. Теа, выплеснув накопившееся вдохновение, под моим заинтересованно-удивленным взглядом бодро ползет к кровати и, откинув покрывало, забирается туда прямо в одежде.
— Не хочешь раздеться? — веселюсь от подобных манипуляций.
— Мне и так хорошо, — невозмутимо парирует Ти в полусонном состоянии и удобней устраивается на постели.