– Погода хорошая, – пожимает Эйд плечом, переплетая наши пальцы.
На губах его играет такая умиротворенная улыбка, что невольно в душе поселяется спокойствие. Желание о чем-то думать исчезает, хочется просто идти рядом и наслаждаться легким ветерком, играющим с волосами.
Идем в уютном молчании, прервать которое кажется чем-то кощунственным, настолько оно комфортно. Позволяет чувствовать малейшую эмоцию Эйда. Так давно не видела его настолько спокойным, что страшно разрушить это неосторожным словом. Наблюдаю за ним краем глаза, в который раз наслаждаясь его мужественной красотой. Бликами солнца, играющими в синей шевелюре. Взгляд сам скользит от лица вдоль шеи, спускается к плечу, руке, задерживается на татуировке.
Желание прочертить этот же путь собственным касанием невыносимо. Перекаты мышц при малейшем движении восхищают. Понимаю, что любуюсь им отнюдь не как братом, подсознательно примеряю на нем роль любимого человека и пугаюсь от той легкости, с которой это получается, от чувства правильности при подобной мысли.
– Ты меня гипнотизируешь, малышка? – смущает меня Эйд, заметив столь неприкрытый интерес к собственной персоне.
– Стараюсь понять.
– Что понять, Ти?
– Эмоции, – чувство страха исчезает, хочется поделиться с ним терзающими меня чувствами, однако Эйд впервые не проявляет инициативу, молчит, дает возможность продолжить, либо сохранить свои желания в секрете.
И, не смотря на это, в душе поселяется убежденность, он знает. Понимает, что со мной происходит. Не смотря на мой отказ целовать его, чувствует, что я хочу этого, и дает время перебороть собственные барьеры. Самой.
Отвожу взгляд, не желая открываться сейчас. Возможно позже…
Эйден отпускает мою руку, чтобы обнять за плечи. Прижимает ближе, водит пальцами по оголенной коже, посылая разряды. Заставляет шевельнуться что-то внутри, глубоко во мне, что так тянется к нему. Желать принадлежать без остатка, полностью отдаться его желаниям, переложить на его плечи заботу о собственной жизни, как он делал прежде. Как он делает теперь, стараясь завуалировать собственные поступки.
Борьба за нормальную жизнь, за собственные ценности выматывает. Мысль, что я все равно проиграю, подливает масла в огонь. Я уже проиграла. И дело ни в том, что Эйд не отпустит, а в собственном нежелании уходить. Собственной реакции на его касания, которая с каждым днем становится все ярче, переливается сотнями радужных оттенков, наполняет жизнь красками.
В надежде спастись от выяснения отношений с собственным 'Я', перевожу взгляд на окружение. Аллея, по которой мы не спеша передвигаемся, пестрит цветом зелени. Камушки под ногами хрустят, отдаваясь в ушах забавной мелодией. Бесцельно перевожу взгляд с деревьев на людей, скамейки, ларьки с мороженным и, наконец, нахожу что-то способное заинтересовать меня. В окружении людей стоит бродячий музыкант. Звуки его музыки пока не сильно слышны, но уже завораживают.
– Эйден, пошли послушаем? – смотрю на него так восторженно, что это вызывает смех у брата.
– Такой ребенок, – качает головой Эейд, однако все равно идет в нужном мне направлении. Сливаемся с толпой. Тут же оказываюсь прижатой к его груди. В кольце его рук. Макушкой чувствую легкое касание губ о волосы. Так уютно и правильно только с ним.
Спустя какое-то время покидаем импровизированный концерт, пополнив шапку музыканта купюрой. Эйд, не задумываясь, приводит меня в кафе и устраивается на открытой террасе, сев напротив меня. Почему не рядом?
Есть совсем не хочется, ограничиваюсь клубникой в мятном соусе и фруктовым чаем.
– Как твой конкурс? – прерывает тишину Эйд, когда на столе оказывается наш заказ.
Смотрит так заинтересованно, что становится до невозможного приятно.
– Я прошла в третий тур.
– Я и не сомневался, – усмехается он, вытаскивая ягодку из моей тарелки. – А почему сразу не рассказала?
– Эйд, ты вообще-то первый, кому я рассказала. Я узнала об этом пару часов назад, – его приподнята бровь вызывает смех. Как он может так верить в мой талант?
– И что теперь нужно нарисовать?
– Портрет, – замолкаю всего на минуту, вспоминая, как радовалась, услышав о том, что прошла и как приуныла, услышав новое задание. И дело не в том, что я не умею рисовать портрет, а в том, чей портрет я нарисовать не сумею.
– Ты чего загрустила?
– Я хотела тебя нарисовать, – смотрю на него в упор, ожидая реакции.
Брат забавно морщится. Видимо, перспектива просидеть, позируя, его совсем не вдохновляет. Признаться ничего иного я и не ожидала.