Мне стало не по себе. Сколько калорий нужно, чтобы насытить теплом двестипятьдесят, а то и триста (если мне не врет мой глазомер) метров живой членистоногой плоти и при этом чтобы оставить на спячку? Сколько китов для этого нужно отправить ему в пасть? Вот бы можно было напоить его калорийной нефтью, которая плюс-минус когда-то была существами, которыми он раньше питался. Бред, конечно. Или…
— А если скормить ему ядерные отходы? — предложила я. — Тепло от них ему будет обеспечено.
Русалка умолкла на несколько секунд.
— По крайней мере, можно попытаться. — задумчиво протянула она, потирая подбородок.
— Знаешь, известно мне одно сытное местечко для этого здоровяка. Не знаешь, далеко ли отсюда Карское море?
Русалка задумалась, ища в памяти девочки, которую она скопировала, познания в географии. Сначала на лице её была гримаса напряжённой работы мозговых извилин, но вскоре её озарила радость открытия.
— Да, я знаю, где это! Тут даже совсем недалеко.
Русалка прикоснулась к моей руке, и мы оказались прямо верхом на панцире существа. Русалка дотронулась и до него. Льдины и айсберг над нашими головами исчезли. Вода вокруг стала какой-то темно-зеленой, а дно вокруг одиноким и безжизненным. Лишь несколько пробегающих иногда крабов составляли нам компанию и тут же снова исчезали. А под моими ногами все продолжала уверенно двигаться сама древность. Невозможно было поверить, что это какое-то живое существо, настолько твердым и огромным был его панцирь, обрамленный сеткой неровностей и трещин. Казалось, мы двигались на каком-то циклопическом механизме.
Но, стоя на нем, я заметила еще кое-что необычное. Сам его панцирь был живым. Вернее, на нем кишела жизнь. Небольшие кораллы, моллюски, снующие рачки и прочая микроскопическая живность в трещинах его брони. И это только то, что было доступно с первого взгляда. Неожиданно меня захлестнуло чувство восторга и благоговение перед этим существом. Живой оазис жизни. Кто знает, может он сыграл не последнюю роль после массовых вымираний в истории планете, сохранив на себе живую экосистему, давая ей кров, пищу и тепло.
Вдруг я почувствовала, что вода вокруг стала наполняться каким-то непонятным звуком, который становился все сильнее и сильнее. От этого звука хотелось скрыться куда подальше, но существо двигалось прямо к его источнику, который был уже совсем близко. Гул шел от ящиков с ядерным топливом, уже изрядно покрытых донным илом, словно в них были заперты мириады разозленных ос. Существо ползло по дну, заглатывая в свои бессмертные недра ящик за ящиком, один объект за другим исчезал бесследно в недрах его жуткой пасти.
В один момент существо внезапно остановилось.
— Ложись спать, приятель. — шепнула вдруг Русалка и поднялась вверх, увлекая за собой и меня.
Я видела, как возле его головы поднимается густое облако грязи, а затем, существо начало понемногу укорачиваться, зарываясь все глубже и глубже в дно.
Мы парили над ним, наблюдая, пока он полностью не исчез. Когда грязь осела, под нами была идеально ровная поверхность дна. Словно и не было никогда древнего, голодного и такого прекрасного существа.
— Кто-то ещё голодный зовёт на помощь. — вдруг встрепенулась Русалка.
— Ещё один типо такого?
Вместо ответа, я вдруг почувствовала прикосновение и следом твёрдую почву под ногами. Мы с Русалкой стояли посреди какого-то леса. С ночного неба с шумом хлестал проливной дождь. Его было настолько много, что, казалось, еще немного и он вытеснит весь воздух вокруг.
Русалка направилась прямиком в густые заросли деревьев. Мне ничего не оставалось более, чем следовать за ней. В дождливом мрачном ночном лесу мы казались совершенно чужеродными телами. Но вскоре мы натолкнулись на ещё одно чужеродное тело. Промокший насквозь какой-то белый клубочек меха забился под поросший мхом корень дерева. Сначала я подумала, что это что-то неживое, пока до меня не донесся тонкий жалобный писк. На белом клубочке появились две черные точки — глаза.
— Миу… — повторился обессиливший подхриповатый писк, едва различимый свозь шум падающего на листья деревьев дождя.
Я подскочила к бедному созданию. Маленький котенок уместился в моих ладонях. Он был почти невесомым. Казалось, тот ничтожный вес, что я ощущала, был только из-за тяжести его промокшей шерсти. Он совершенно не сопротивлялся.
— Бедняжка. — прошептала я, прижимая едва живое существо к своей груди.
— Нужно вернуть его обратно. — сказала моя спутница. — Идем.