— Лежите, — коротко приказал врач. — И убедительно прошу, не трогайте повязки. Вы затрудняете мне работу.
Гелбрейт помолчал, собираясь с мыслями.
— Клинт жив?
— Вашими стараниями. Удивили вы нас, Сережа, честное слово. И испугали.
Пальцы Карла Ивановича воткнули ему шприц в катетер на сгибе руки, надавили поршень, впустивший в кровь что-то еще более горячее и мгновенно прокатившееся по телу. После короткого головокружения дерганье под дренажем перешло в тупое похныкивание нервов, виски отпустило, хотя зрение осталось мутным. Карл Иванович начал подключать к катетеру капельницу, пакет с жидкостью болтался на стойке над его головой, как дамоклов меч.
— Где генерал? — с трудом выдавил Гелбрейт.
Карл Иванович кивком головы указал за изголовье кровати, куда Гелбрейт повернуть голову не мог, и Шепарду пришлось перейти и встать так, чтобы его можно было видеть.
Выглядел генерал как всегда деловито и бодро, только вместо формы под медицинским халатом, который он придерживал на плечах, были простой гражданский пиджак синего цвета и белые брюки. Случайно или нет, но одежда совпадала с цветами Мумбаев.
— Сэр, — начал Гелбрейт, приподнявшись над подушкой, и осекся, бросил взгляд на врача, который продолжал заниматься капельницей — подвешенных флаконов стало два, и они смешивались где-то на уровне середины.
— Можно оставить нас наедине? — попросил генерал, поворачиваясь к Карлу Ивановичу. — Пять минут.
Судя по выражению лица, Карл Иванович не одобрял ни пяти минут, ни двух, однако без слов оставил капельницу и удалился, предварительно взглянув на циферблат на стене.
Гелбрейт смотрел ему в спину и думал о том, что нет таких слов, которые можно использовать для того, что он должен сейчас сказать. Не существует в природе.
Генерал переставил к кровати стул, сел на него и сцепил руки с падом в замок. Виски его серебрились сединой, и только светлый цвет волос делал ее не такой заметной на расстоянии. Шепард молчал и смотрел на Гелбрейта взглядом, который тот с трудом понимал — что он выражает? Соболезнование? Сочувствие? Торжество?
— Расследование зашло слишком далеко, — вдруг заявил генерал. — Жалею, что не отозвал вас после первого нападения.
— Вы знали о нападении? — удивился Гелбрейт.
— Имплант находился под наблюдением, — пояснил генерал. — Так что я немного более в курсе событий, чем вы думаете. Простая мера безопасности.
— Или контроля, — негромко сказал Гелбрейт, глядя перед собой.
— Или контроля, — не стал спорить Шепард. — Извиняться не буду.
— Не надо, — Гелбрейт снова опустился на подушку, ища удобное место для головы, которая опять начала глухо пульсировать: поднялось давление. — Можно сейчас отследить его нахождение?
— Нет, — ответил Шепард. — Ко всему прочему это бессмысленно. Кустарное извлечение свело весь потенциал к нулю.
— Тут есть технические гении.
— Скажите лучше, как в сейфе викторианца оказалась взрывчатка? — перебил его Шепард. — Ваша версия? Он планировал теракт?
Вспоминать было физически больно, Гелбрейт поморщился.
— Нет. Клинт нашел ее на месте преступления. Считал поддельной уликой, держал в сейфе, и я не заинтересовался, хотя должен был. Кто-нибудь еще пострадал при взрыве?
— Кроме вас двоих в этой части здания никого не было. Вы тоже могли остаться целы, не пойди вы следом за ним в номер.
— Откуда вы знаете? — напрягся Гелбрейт. — Мое решение остановить Клинта было спонтанным.
Они встретились глазами.
— Заряд приведен в действие радиосигналом с малого расстояния, — сухо объяснил Шепард. — Передатчик с нужной частотой был у Клинта, но пострадали вы примерно одинаково.
Зажигалка с русалкой встала перед глазами трехмерно и ощутимо. Откуда она у Клинта? Почему он не спросил про нее, когда была возможность? А теперь нужно задавать уже совсем другие вопросы.