Елена ахнула, её рука сжала рукав Гавриила. «Барго… – прошептала она. – Он не остановился. Он сошёл с ума».
Гавриил кивнул, его лицо исказилось. Он знал. Они с Алексеем работали над «Разломом» – машиной, синхронизирующей сознание с искусственным миром. Гавриил видел в этом науку, Алексей – возможности. Они поссорились после неудачного эксперимента. Гавриил ушёл, уничтожив машину, думая, что проект закрыт. Но Алексей продолжил. И теперь – это.
Капсула, десять замороженных тел, одна живая девочка. Гавриил остановился у её капсулы, его пальцы сжали страницу дневника так, что кости побелели. Он знал, что это. Похожие три капсулы стояли в их лаборатории пять лет назад. Тогда он назвал Алексея безумцем.
– Алексей… – начал он, но не договорил.
Монитор мигнул. 99,8%.
– Это полное погружение, – прошептала Елена, её голос дрожал. – Её мозг уже не отличит сон от реальности. Разбудишь – сломаешь.
Гавриил посмотрел на Аню, её бледное лицо, её слабое дыхание.
– У нас мало времени, – сказал Гавриил, его голос был стальным. – Второй раз я такой ошибки не допущу. Быстро готовим её к перевозке в нашу лабораторию! Счёт идёт на часы!
Елена замерла, её глаза расширились. «Гавриил, нет… – начала она, но он перебил.
– Лена, звони нашим. Пусть собирают группу и готовят его!»
– Его? – Елена задохнулась, её голос был полон ужаса. Она знала, о чём он говорит. Капсула, которую Гавриил восстановил в их лаборатории. Из студенческих опытов с Барго.
– Нет! – крикнула она, её пальцы впились в его руку. – Ты не можешь туда вернуться!
– Да, Лена, да! – твёрдо сказал Гавриил, его глаза горели. – Я иду за ней. Я не оставлю её там.
5. Мир Грёз и реальность
Где-то далеко, в Мире Грёз, Аня стояла среди руин старого города. Камни, покрытые мхом, возвышались вокруг, как скелеты. Небо было чёрным, но звёзды сияли, как осколки стекла. Она плакала, её руки дрожали, она не знала, где она. Её волосы, ещё светлые, касались плеч. Она слышала шёпот – голос, зовущий её. Она не знала, кто это. Но она пошла.
А в реальности её сердце замедлило ход. Монитор мигнул. 99,7%.
День 1: Порог пустоты
1. Дневник Барго
«Гавриил, ты всегда искал правду, но правда – это бездна. Я не убийца, я – проводник. Аня – ключ к новому миру, где нет боли, где мы могли бы стать богами. Ты можешь остановить меня, но не её. Она уже там, в мире грёз, и её свет затмит звёзды. Сартр говорил: "Человек обречён быть свободным". Она свободна. А ты? Спаси её тело. Я подожду.»
А.А.
2. Больница: серая реальность
Больница имени Лобачевского возвышалась на окраине города, как бетонный монстр, проглотивший надежду. Её серые стены, покрытые трещинами и пятнами ржавчины, отражали холодное небо, а окна, забранные решётками, смотрели на мир пустыми глазами. Внутри пахло дезинфекцией, сыростью и чем-то металлическим, как будто воздух был пропитан кровью старых операций. Коридоры, выложенные потрескавшейся плиткой, тянулись бесконечно, их освещали тусклые лампы, мигающие, как предсмертные судороги. Где-то вдали гудел лифт, его скрип напоминал стон умирающего зверя.
Кабинет нейростимуляции находился в подвале, за двумя дверями с кодовыми замками. Это была просторная комната, с низким потолком, где светильники отбрасывали резкие тени на стены, покрытые белой краской. В центре стоял аппарат ИВЛ, его трубки змеились по полу, как вены. Рядом – ЭЭГ-монитор, испещрённый графиками, и дефибриллятор, покрытый пылью, словно его не трогали годами. На столе валялись шприцы, ампулы с ноотропами и старый лабораторный журнал, страницы которого пожелтели от времени.
Но главным в комнате был нейрококон. Он стоял в углу, как призрак прошлого, собранный по памяти Гавриилом Карасом из обломков их с Барго мечты. Цилиндр из матового титана, испещрённый швами, был опутан жгутами кабелей, словно паутиной. Внутри – прозрачная капсула, наполненная голубым гидрогелем, над которым висела паутина самонаводящихся электродов. Экран на корпусе показывал нейронные паттерны, пульсирующие, как сердцебиение. Это был не просто аппарат – это были врата в Мир Грёз, созданные по прототипу, когда Карасов и Барго пытались спасти Татьяну Родину. Тогда они потеряли её. Теперь он терял Аню.
3. Гавриил Карас: на грани
Гавриил Карасов, 35-летний нейрофизиолог с запавшими глазами и тремором в пальцах – побочным эффектом транскраниальной микрополяризации, – двигался между капельниц, как реаниматолог на грани клинической смерти пациента. Его руки, испещрённые ожогами от электродов, подключали к Ане сложную систему жизнеобеспечения: ЭЭГ-шлем с транскраниальными датчиками, чтобы мозг не забыл дышать; центральный венозный катетер, подающий ноотропный коктейль из фенотропила и церебролизина; кремниевый кокон – гибрид искусственного кровообращения и нейроинтерфейса четвёртого поколения, опутанный биосенсорами, следящими за каждым импульсом её тела.