– Гаврюха, смотри! – Он ткнул пальцем в ЭЭГ-ленту, где среди ровных альфа-ритмов прыгал странный пик. – Видишь? 40 герц! Это же оно!
Карас (тогда ещё молодой, без седины, но уже с вечными синяками под глазами) нахмурился:
– Артефакт. Ты опять забыл заземлить датчики.
– Чёрта с два! – Лёха спрыгнул со стола, его длинные пальцы (всегда в царапинах от паяльника) запустились в волосы. – Я подал ток прямо на таламус. И знаешь, что испытуемый сказал?
– Что?
– «Я видел город».
Тишина.
За окном грянул гром, и на секунду свет моргнул. В жёлтом свете аварийных ламп тень Барго вытянулась по стене, как паук.
– Какой город? – спросил Карас.
– Тот, которого нет.
2015 год. Первый эксперимент "Разлом".
Подвал городской больницы. Морг.
Стены, плохо заштукатуренные поверх кладки сталинских времён, местами проступали тёмными пятнами плесени. Капли со старых труб падали в такт – будто кто-то за стеной тихо стучал костяшками пальцев.
Барго стоял перед креслом, в котором была закреплена она.
Труп девушки.
Бледная кожа, почти синяя в свете ламп дневного света. Электроды, вживлённые прямо в глазницы, соединялись с самодельным аппаратом – коробкой с панелью ручного управления, испещрённой рукописными обозначениями.
– Она не мертва, – прошептал Барго. Голос дрожал, но не от страха – от восторга. – Она там. Я подал на мозг импульсы резонансной синхронизации… Датчики показывают, что она что-то видит. Но нам не хватает энергии жизни – что бы передать информацию. Но она точно там!.
Карас смотрел на ЭЭГ. Прямая линия. Смерть.
Но датчики движения фиксировали микросокращения мышц – лёгкие подрагивания пальцев, едва заметные спазмы век.
– Лёха, хватит. Мы не понимаем, что происходит.
– Понимаем! – Барго резко развернулся. Его глаза – обычно весёлые, бесшабашные – теперь горели холодным, почти нечеловеческим блеском. – Мы нашли способ выйти. Не в обычный сон, а в Мир Грёз. И теперь дорога открыта Осталось довести до ума, способ не сжечь мозг.
Тишину разрезал резкий звук – где-то в углу лопнула пробирка. Карас вздрогнул.
– Решено. Не будем подвергать опасности никого. Мы сами разработаем… и будем экспериментировать, – сказал он, но голос звучал глухо, будто не его.
Барго ухмыльнулся.
– Проект "Разлом"! Формулы нейрокогерентного переноса… – Он схватил со стола блокнот, исписанный уравнениями, и ткнул пальцем в хаотичные графики. – Вот! Это ключ!
Татьяна сглотнула. Её руки дрожали. Она не думала, что окажется в такой ситуации. Ладно, студенты медицинского колледжа изучают мозги и решили чуть дальше зайти – подать электрические сигналы на труп. Но теперь? Это уже становится опасно…
– Так, мужики… мне страшно. Какая-то чертовщина. Я понимаю осознанные сны, удержание себя в состоянии рефлексии… но переносить сознание?!
Барго рассмеялся – слишком громко, слишком резко.
– Не бойся! Мы на пороге величайшего открытия!
Он протянул руку, будто предлагая взяться всем троим.
– Тогда… отправляемся все вместе, – прошептала Таня.
– Вот это команда! – Барго закричал так, что эхо отозвалось в пустых коридорах морга.
Карас впервые видел его таким.
Глаза – совсем чужие.
2024 год. Последний разговор.
Телефонный звонок. 3:47 ночи.
– Гавриил… – голос Барго дрожал, на фоне – шум вентиляторов и чужое дыхание. – Я восстановил "Разлом".
– Что? Ты забыл, что произошло с Таней? Мы ей поклялись её спасти и предали!
– Нет, ты предал её. Ты её там бросил, и не стал спасать, а я… а я…
– Где ты?
– В Солнечном доме. (Тогда ещё Карас не понял, о чём это.)
Пауза. Хруст – будто кость треснула.
– И я всех спасу. Я кое-что нашёл… Мне нужна будет твоя помощь. Ты… ты же помнишь уравнения?
– Лёха, остановись. Я ушёл из этого дерьма. Заниматься больше не буду!
– У тебя нет выбора…просто поддерживай жизнь…запомни это
Щелчок. Тишина.