- Я думаю, что до тебя уже дошла вся суть.
Я продолжаю вопросительно смотреть на него, отчего Дилан тяжко вздыхает:
- Кэйли, Кэтрин уже как год мертва.
Я подозревала это, но стоило мне убедиться, как по коже пробежали мурашки. Действительно, я разговаривала с человеком, которого давно уже нет в живых? Само осознание этого заставляет рассудок мутнеть, поэтому верчу головой, выдавливая из себя:
- Что с ней произошло?
Дилан же вел себя спокойно:
- Я не знаю подробностей, но помню, что за несколько дней до её смерти, она довольно странно себя вела, жаловалась мне на головную боль и боль в груди. Я советовал ей съездить в больницу, но она все отмахивалась. Кэтрин практически прекратила покидать дом после смерти её матери.
- А с ней-то что случилось? – поднимаю брови.
- Утопилась в ванной, - непринужденно отвечает, а к моему горлу подступает тошнота. В той ванной, в которой я изо дня в день моюсь, утопилась женщина?
- А Петра? То есть, - вздыхаю, - Кэтрин?
- Её нашли в этой комнате, - Дилан осматривается. – У неё был разрыв сердца.
Какого черта он это все мне говорит? У меня и так уже нервы на пределе, а тут ещё и такие подробности выясняются.
- А раньше ты не мог мне об этом сказать? – отвожу взгляд, хмурясь.
- Раньше я вообще с тобой контактировать не хотел, - усмехается, на что я ворчу:
- А чего сейчас-то? Повышенный интерес, потому что я живу в доме, где происходит черти что?
Дилан закатывает глаза:
- У тебя талант раздражать людей.
- Мне ещё далеко до тебя, - отвечаю. – И вообще, мне нужно лечь спать пораньше, чтобы завтра пойти в школу, так что, если у тебя все, то свободен, - это совершенно не те слова, которые мне хочется ему сказать.
Дилан молчит, смотря в стену, после чего выдыхает через нос, говоря:
- Тебя не пугает то, что ты будешь спать в таком месте?
Я взрываюсь:
- Пугает! Ещё как пугает! – поднимаю голову, начиная жестикулировать руками. – Я превращаюсь в параноика, который подскакивает от каждого шороха. У тебя-то все в порядке. Ты ведь не здесь обязан спать, есть и вообще жить.
- Почему бы вам не съехать? – спокойно интересуется.
Я тру лоб, прикрывая глаза от усталости, которая вдруг начала давить на виски:
- У нас плохо с деньгами сейчас. Пока не выплатим все долги, никуда не уедем.
- Ясно, - коротко отвечает, шмыгая носом. - Ладно, я…
- Как думаешь, - перебиваю, смотря на свои коленки. – Что убило Кэтрин?
Дилан молчит, поэтому я продолжаю:
- Думаю, в этом доме что-то живет. Оно её и убило. Мне кажется, Петра хотела предупредить меня, потому что я не так часто видела её, но в эти моменты она казалась мне какой-то опечаленной, - хмурюсь, поднимая глаза на О’Брайена, который так же смотрел на меня.
- Я не могу на это ответить, - пожимает плечами, поглядывая в сторону окна. – И сам я не очень понимаю всего, потому что не могу полностью поверить в происходящее, но… - облизывает сухие губы. – Я могу только одним тебе помочь…
Стук в окно.
Я хмурюсь, смотря в сторону подоконника. Дилан шепчет:
- Или же ты мне поможешь.
Не понимаю, вновь оборачиваясь:
- В смысле?
- Могу я переночевать у тебя?
Я приоткрываю рот, нервно ухмыляясь:
- Ты. Хочешь. Переночевать. В этом. Месте? – поднимаю брови. – Это я так уточняю.
Дилан недовольно цокает языком:
- Выручка – я помогаю тебе, ты мне.
Стук повторился, после чего послышался голос за стеклом. Я задумалась:
- Эта женщина. Кто она такая?
- Никто, - ворчит.
- Ты собираешься переночевать у меня в комнате, в доме, где живет какая-то «хрень», лишь бы не возвращаться к себе, ведь там она. И ты говоришь, что эта особа – никто?
- Кэйли, - грубо произносит мое имя, уставившись на меня. Я так же смотрю на него, и мой голос постепенно пропадает, а в горле пересыхает. Что ж, если ему не охота говорить, то ладно. В любом случае, мне не хочется ночевать здесь одной. Хотя, лучше было бы перекантоваться у него.
Киваю, шепча:
- По рукам, О’Брайен, - смотрю на щеколду. Дверь заперта, значит, мать и отец не смогут войти. Дилан последовал за моим взглядом, говоря:
- Твои родители не войдут, а вот «оно»…
Оно? Так теперь будет называть эту сущность?
Прижимаю колени к груди:
- Тогда ты выключай свет, ибо с кровати я не слезу, пока утро не наступит.
Дилан молча поднимается, идя к выключателю. Не думаю, что ему не страшно, просто он не показывает это. Он вообще умело скрывает свои эмоции, какими бы они не были. В этом я завидую ему.
Щелчок, и комната погружается во мрак.
Дилан спокойно возвращается к кровати, и мои щеки начинают гореть: только сейчас понимаю, что спать придется в одной кровати с ним. Впервые рада, что темно. Дилан не увидит моего смущения.
Парень забирается на кровать, когда я откидываю одеяло, прижимаясь к стене. Он ложится, удобнее располагаясь на моей подушке. Я тоже кладу на нее свою голову, хмурясь:
- Эй, - шепчу. – Все-таки тебе не нужны очки. Ты прекрасно видишь.
Дилан вздыхает, накрываясь одеялом, как и я:
- Думай, как хочешь.
Слабо улыбаюсь, кивая, после чего спрашиваю:
- Какие у вас были отношения с Кэтрин?
Дилан задумался:
- Мы были друзьями.
- Что-то не похоже.
- У неё не было друзей, - перебивает.
- Почему? Она мне понравилась. Не думаю, что у неё скверный характер.
- Линк настроил всех против неё.
- Этот гад меня раздражает.
Дилан усмехается:
- А то.
Я хмурюсь сильнее:
- Погоди, то есть, мать Линка – это мачеха Кэтрин. Получается, у Линка нет матери, если она утопилась.
- Ты просто спец в выстраивании логических цепочек, - его сарказм очевиден.
Это многое объясняет в Линке, но это не дает ему право вести себя, как последний кретин.
- Кэйли, скажи… - начинает О’Брайен. Но я перебиваю:
- Почему ты зовешь меня «Кэйли»?
- Это одна из форм твоего имени, что не так? – не понимает.
- Просто, меня так никто не звал, кроме моей бабушки, поэтому мне немного не по себе, - объясняю.
- Тогда, присоединяюсь к твоей бабушке. Мне больше нравится то, как звучит без «н».
- Моя бабушка умерла, так что, ты такой один остался, - улыбаюсь.
- Соболезную, - ровно произносит, и я сразу понимаю, что говорит он это без чувств:
- Да. Она была классной. Заботилась обо мне, пока мать работала. Мне её не хватает.
- Это удивительно, - вдруг говорит Дилан каким-то растерянным голосом, заставляя меня беспокоиться:
- Что именно? – смотрю на него, приподнявшись на локоть.
- То, как ты говоришь о ней. Я не понимаю этого.
- Может, потому что ты никого не терял? – предполагаю, вновь опуская голову на подушку.
- Нет, терял, но… - заикнулся.
- Но, что? – мне не хочется, чтобы он молчал, ведь мы с ним, наконец, установили контакт. Я могу назвать наши отношения «дружбой», и это радует. Правда, все между нами слишком неустойчиво, поэтому надо быть аккуратней.
- Я ни с кем раньше об этом не говорил…
Меня тут же передергивает, но мурашки бегут от приятного ощущения. Дилан ровно дышит, сглатывая:
- Понимаешь, мои чувства и эмоции немного не такие. Они словно утрированы, понимаешь? Это очень злит, ведь я не понимаю многое из поведения людей, поэтому стал изучать все с помощью справочников, но так ни к чему не пришел, - теперь он приподнимается на локоть, открыто говоря со мной. – Я помню, как ты говорила о своих родителях. О том, что они разведены, и я помню выражение твоего лица. Мои родители тоже разведены, но я не чувствую подобного: не ощущаю печали, тоски, я не истощен морально. Единственное, что меня изводит внутри, так это чувство некой пустоты.
Я переворачиваюсь на спину, продолжая внимательно смотреть на парня, который открывается мне.