О’Брайен отворачивается, открывая дверь, и выходит на улицу. Мои ладони потеют, но не произношу ни слова, щелкая замком. Прислоняюсь лбом к стене, выдыхая.
Даже дружить с ним трудно.
Оборачиваюсь, понимая, что теперь, когда он ушел, дом вновь приобрел тот самый пугающий мрачный оттенок. Обнимаю себя руками, ведь от сырости и влажности становится холодно. Делаю шаг, прислушиваясь, и поворачиваю голову в сторону кухни. Мое выражение лица слабеет, когда дверь приоткрывается.
Мать опирается на проем, складывая руки на груди:
- Зайди на кухню, нужно поговорить.
***
Дилан вошел в дом. Старушка, открывшая ему дверь, почесала седину, пытаясь понять, откуда явился её внук. Она открывает рот, желая задать интересующий вопрос, но парень игнорирует, проходя дальше.
Сворачивает к кухне, останавливаясь. За столом сидит женщина в строгом костюме. Она и подняла глаза на сына. Её внешний вид говорит о том, что она не спала всю ночь. О’Брайен закатывает глаза, отворачиваясь, но женщина останавливает его, поднимаясь со стула:
- Дил, подожди, давай поговорим?
Парень мнется, начиная быстро моргать.
Ему необходимо надеть очки.
Дилан двигается с места, слыша стук каблуков за спиной. Он знает, что она пошла за ним. Знает, что она не оставит его в покое.
Парень быстро входит в комнату, запирая дверь. Его тяжелые вздохи рушат тишину, повисшую в воздухе. Дилан сглатывает, отходя к кровати, и валится на нее, бросая взгляд на стол. Стекла очков запылились.
Женщина остановилась возле двери, желая постучать, но не может даже поднять руку. Она обессилена. Она устала от всего этого, но не может оставить сына.
Ей нужен всего один шанс.
Последний шанс.
***
Я напряженно смотрю на мать, которая налила себе кофе, не начиная разговор.
Она чего-то ждет?
Эта тишина давит, и мне охота разреветься, лишь бы она прекратила эту моральную пытку. Прячу искусанные руки под стол. Совсем позабыла об этом. Черт. Дилан. Видел ли он это?
***
О’Брайен садится на кровати, взяв в руки очки. Крутит их, разглядывая, и хмурит брови, когда переводит взгляд на свою кисть, кожа которой покрыта глубокими шрамами от порезов.
Поворачивает голову, смотря в сторону окна Кэйлин. Часто моргает, опуская глаза вниз.
Внутри что-то неприятно жжет, а в горле першит. Дилан кашляет, думая, что это все от пыли, но странное чувство не проходит, продолжая приносить неприятные ощущения.
***
Думаю, единственная в этом помещение, кто никак не поймет происходящего, – это именно я.
Мой отец, одетый, проходит на кухню. За ним входит седой мужчина с чемоданом в руках. Перевожу взгляд на мать, которая, наконец, улыбается, приветствуя гостя.
Что вообще происходит?
Незнакомец проходит к столу, опускаясь на стул, что стоял сбоку от меня. Я мнусь, поглядывая на родителей, который спокойно предлагают ему кофе, на что он кивает, обращаясь ко мне:
- Меня зовут Бен Колинсон, но для тебя, юная леди, просто Бен.
Я уставилась на него, все ещё не понимая сути происходящего, поэтому вопросительно поднимаю брови. Мужчина, который, кажется, натягивает на лицо улыбку, продолжает:
- Я – доктор, и я здесь, чтобы помочь тебе.
О’Брайен хмурит брови, когда поцелуй затягивается. Он не шевелил губами до тех пор, пока девушка сама не отпрянула, смотря на него своими светлыми глазами:
- Бесполезно, - говорит на выдохе и печально улыбается. – Ты ничего не чувствуешь ко мне, да?
- Простите, но что вам угодно от меня? – поглядываю на мать, ожидая объяснений, но та молчит, наливая кофе в чашки.
- Твои родители обратились ко мне, потому что беспокоятся за тебя. У тебя сейчас сложный период, поэтому не думаю, что это что-то серьезное, - говорит доктор, так же улыбаясь.
- В чем суть проблемы? – начинаю раздражаться, ведь понятия не имею, о чем он толкует.
Мужчина шмыгнул носом, положив руки на стол:
- Дело в том, что их заботит твое психологическое состояние, понимаешь?
Усмехаюсь, качая головой:
- Нет, не понимаю, - поворачиваю голову. – Мам, может объяснишь?
Женщина устало вздохнула:
- Милая, мы с отцом, - они переглядываются. – Правда обеспокоены.
- Но, что я делаю не так? Что вызвало ваше подозрение? – хмурюсь, кусая губу.
Доктор трогает меня за руку, отчего я вскакиваю, повышая голос:
- Может, объяснишь внятней?!
Мать обнимает себя руками, что злит ещё больше.
- Почему ты так себя ведешь?! – не понимаю, делая шаг к ней, но мать отступает. Я замираю. Доктор поднимается со стула, прося:
- Кэйлин, сядь, мы поговорим.
Оборачиваюсь, с отвращением смотря на него:
- Да пошли вы все, вы…
- Кэйлин, - строгий голос отца заставляет меня замолкнуть, но не повиноваться. – Ты в последнее время ведешь себя странно: бродишь по ночам, заходишь в наши комнаты, долго и пристально смотришь на нас, словно хочешь что-то сказать, но после этого молча уходишь. Ты, - заикается. – Ты начинаешь пугать нас, дорогая.
Я отвожу взгляд. Нет. Это не я, это…
Все стало ясно, поэтому выпрямляюсь, говоря то, о чем потом буду жалеть:
- Это не я, это все дом.
Молчание.
Все устремили свои глаза на меня, а я продолжила:
- Я давно хотела поговорить с вами, это все дом, тут творится…
- Кэй-лин, - как-то слабо произносит мать, опуская руки вдоль тела. Я начинаю волноваться, поэтому лоб покрывается капельками пота:
- Нет, послушайте. Я тоже видела это, оно… Оно здесь, в этом доме, я…
Доктор откашлялся, подняв брови:
- Прошу тебя сесть, Кэйлин.
Я качаю головой, с надеждой смотря на мать и отца:
- Поймите, я тоже вижу её, она…
- Кэйлин! – отец срывается, отчего я вздрагиваю. Мужчина прикрывает лицо ладонями, после чего потирает виски, тяжко вздыхая.
Мать делает ко мне шаги, протягивая руку, и давит на плечо, заставляя развернуться к столу. Доктор кладет свой чемодан на стол, открывая его. Я растерялась, оборачиваясь:
- Мам, послушай меня, мам, - хватаю её за руку. Глаза женщины становятся больше. Она осматривает мои руки, заикаясь:
- Милая, что ты сделала с собой?..
Доктор достается какие-то бумаги:
- Нанесение телесных повреждений не только окружающим, но и себе, - пробубнил, надевая очки.
Окружающим?
Смотрю на мать.
- Я никого не била! Что он несет?! – спрашиваю.
- Потеря памяти или самое обыкновенное раздвоение личности, - вновь бубнит, обращаясь к матери с отцом. – Оформлять препараты будем?
Препараты?
Отступаю назад, продолжая вытягивать руки перед собой.
Картинка перед глазами окончательно сформировалась. Я приоткрываю губы, не моргая:
- Я не сумасшедшая… - шепчу, обеспокоено осматривая присутствующих. – Вы что вообще… Я не… - отворачиваюсь, быстро идя в сторону коридора.
- Кэйлин! – мать зовет, но не следует за мной.
Я выбегаю, кинувшись к лестнице. Теряюсь в собственных мыслях: я не сумасшедшая, не сумасшедшая.
Быстро поднимаюсь на третий этаж, опираясь руками на стену, что обжигает ледяным холодом. Тело покрывается потом, а глаза отекают. Делаю шаги. Медленно перебирая ногами. Мне тяжело дышать, а темнота этого места давит, мешая двигаться.
Быстро сворачиваю к ванной, включая свет, и запираю дверь, поворачиваясь к зеркалу:
- Я не сумасшедшая, - повторяю эти слова, опираясь на раковину. Поднимаю глаза, видя, что лицо совсем мокрое. Рука тянется к крану. Включаю воду.
Я не сумасшедшая.
***
- Раньше? Не думаю, что такие проявления были раньше, но, - женщина потирает ладони, сидя за столом напротив доктора. – Дело в том, что мы долгое время не жили вместе, мы разведены с мужем, а она жила с бабушкой.
- Детская травма, - бубнит Бен, что-то записывая в свой журнал.
***
Холодная вода обволакивает тело, помогая на мгновение позабыть это неприятное чувство тошноты. Я тру лицо, стоя под душем.