Насчет сейфа — это, в общем, практически и не метафора. Заботясь о безопасности Паблито, Альварес старался особо не выпускать его из дома. И врачи, и учителя навещали мальчика на дому. Но было одно исключение — Паблито любил «кататься на лодочке», и поскольку врачи подтверждали, что это полезно для его здоровья, причем как физического, так и психического, которому требуются новые впечатления, отец периодически устраивал ему океанские прогулки на личной яхте. Сам Альварес в этих прогулках не участвовал — когда он самолично выходил на яхте в море, то обыкновенно развлекался там со шлюхами, и ребенок только путался бы у него под ногами. Так что мальчика отвозила в порт и привозила обратно охрана. И вот одним из охранников, которым периодически поручалась эта задача, как раз и был Бульдозер.
Бульдозер должен был выйти через восемь дней после Хуана, а еще через две недели как раз был день рожденья Паблито с неизменной морской прогулкой. По словам Хуана, похитить Паблито было бы легче легкого, ибо все меры безопасности — бронированный «линкольн» с армированными шинами, выдерживающий даже пулеметную очередь, экипаж яхты, вооруженный до зубов — были рассчитаны на угрозу извне, а не на предательство изнутри. Наверное, потому, что всем было очевидно — всякий, кто предаст Альвареса, и уж тем более предаст ТАК, не только сам умрет смертью, потрясающей всякое воображение, но и обречет на ту же участь всех своих близких.
У Бульдозера в целом свете не было никого. И с воображением у него было не очень.
Хуан пообещал ему полмиллиона долларов и взять с собой в Штаты — что, как мы помним, было бульдозеровой мечтой с детства. А еще Бульдозер видел в Хуане друга, какого у него никогда в жизни не было. И он согласился.
— Большинство похитителей сыплются либо при передаче выкупа, либо при освобождении заложников, — мрачно заметила я. — Собственно, поэтому большинство предпочитает их не освобождать.
— Так дела обстояли раньше, — отмахнулся Хуан. — Сейчас не нужно выдумывать никакие хитрые схемы с непомеченными купюрами, выбрасываемыми из окна машины. Достаточно одной транзакции в биткоинах. Знание номера кошелька никак не поможет установить его владельца.
— А мальчик?
— Поиграет пару дней на ноутбуке, объедаясь пирожными. Он даже и не поймет, что случилось. Будет думать, что это такая игра, сюрприз на день рожденья.
— Сколько ему лет?
— Перед тем, как Бульдозер сел, было семь, значит, сейчас исполнится девять.
— В таком возрасте ребенок уже способен понять, запомнить и рассказать о-очень много.
— Не суди по себе, — улыбнулся Хуан. — Не забывай, он в свои девять не сильно умнее шестилетнего.
— Даже и шестилетний может рассказать довольно много.
— В лицо он не увидит никого, кроме Бульдозера. А он сразу же уедет из Тихуаны и заляжет на дно, пока мы делаем визы. Потом мы его вытащим.
— Вообще-то это самое слабое звено плана. Он, как я понимаю, довольно приметный амбал, и при этом не больно-то умен. А если он попалится, и они доберутся до него раньше нас?
— Ты что же, — возмутился Хуан, — предлагаешь его грохнуть, как только он сделает свое дело?
— Вообще-то это было бы самым разумным.
— Но, Анхелина! Это было бы… подло! — да, Хуан употреблял и такие книжные слова, когда другой на его месте сказал бы «западло» или «не по понятиям».
— Я сказала «самым разумным», а не «самым благородным», — пожала плечами я. — Заметь — весь этот план с похищением твоя идея. Я лишь указываю его слабые места. А в целом я сразу сказала, что я против.
— Парень и так рискует всем ради нас.
— Ради пятисот тысяч долларов. Как и ты рисковал своим освобождением не ради него.
— Я, конечно, спасал его не ради дружбы, а ради именно такого плана, — согласился Хуан, — но все равно, я не могу так его подставить.
— Тогда откажись от операции.
— Нет, — покачал головой он. — Не говоря о том, что это наш шанс, которого мы столько ждали… теперь уже поздно. Бульдозер знает про план. И если он поймет, что его пол-лимона пролетают мимо кассы, он решит, что его кинули, и может все рассказать боссу, чтобы выслужиться и получить хоть что-то. Ведь пока что он перед Альваресом ни в чем не виновен. Он может сказать, что специально поддакивал мне, чтобы выведать план похитителей.
— То есть он нас подставить может, а ты его нет.
— Посмотрим, — пробурчал Хуан. — Как пойдет.
Пошло в итоге не очень.
То есть собственно Бульдозер виноват в этом не был. Просто, когда он вышел, Альварес не стал брать его на прежнее место. Бульдозер был настолько уверен, что вернется обратно, что заразил этой уверенностью и куда более умного Хуана — тот просто принял это как данность. А этого не произошло.
Не могу точно сказать, почему. Во всяком случае, не из-за того, что Альварес что-то заподозрил — что-то реальное и конкретное, я имею в виду, В этом случае Бульдозер, несомненно, не только сам не остался бы в живых, но и перед смертью рассказал бы все о Хуане во всех подробностях. Возможно, Альварес просто решил перестраховаться, допуская, что в тюрьме Бульдозера все же могли вербануть — скорее даже не другая банда, а перцы. Мочить или пытать своих людей на основании ничем не подкрепленного «а вдруг?» — это чересчур даже для такого отморозка, как Альварес, так недолго вообще остаться без бойцов. Поэтому, конечно, боевиком картеля Бульдозер остался, но уже без работы лично с боссом. Или же Альвареса попросту полностью устраивал тот охранник, что заступил на место Бульдозера, и он не видел смысла что-то опять менять. Наконец, не будем забывать, что, хотя все заинтересованные в Тихуане знали, кто такой Альварес, формально он числился законопослушным гражданином — а стало быть, нежелание снова брать на работу только что отсидевшего за незаконное оружие уголовника могло объясняться и заботой об этой части имиджа.
Признаюсь, я вздохнула с облегчением. Мне идея переходить дорогу Альваресу не нравилась ни секунды. Но Хуан не для того почти два года в тюрьме готовился к этой операции, пожертвовав досрочным освобождением, чтобы теперь от всего отказаться. И он объявил, что план меняется, но не отменяется.
Со слов Бульдозера, бронированный лимузин доставлял мальчика прямо на причал, но не оставался там все время до возвращения яхты. Внутри было два человека — охранник и водитель (который, разумеется, тоже был вооружен и прекрасно умел стрелять). Когда-то Альварес посылал с сыном троих, но мальчику не нравилось сидеть между двумя здоровенными дядьками, а не возле окошка, и Альварес пришел к выводу, что хватит и одного охранника на заднем сиденье. Это было, в принципе, разумно — в случае нападения и блокирования проезда задачей охраны было не вступать в перестрелку, а запереться внутри и вызвать подкрепление. Пробить броневик снаружи можно было разве что базукой — а от такого не защитило бы никакое количество охранников в салоне.