За дверью номера сразу глухая комната – спальная, затем в предбаннике кухня-прихожая и вот просторная комната с дверью на балкон. На нём пластмассовые стол и кресла, а под балконом бассейн с подсвеченной водой.
Звонит телефон: Грымов по поручению шефа. «Есть предложение собраться в бассейне». «Предложение игнорирую», – может, в меня вселился бес. «Но все идут». «И на здоровье». Медленно разбираю чемодан.
Комната велика для одного. Зеркало во всю стену. За передней холодильник, мойка, плита в проёме стены, масса кухонных принадлежностей. Рассчитано на семью. Два дивана-кровати, стол, ещё одно, круглое зеркало. Акварель на стене. Простой сюжет: дверь, увитая зеленью.
Снова звонок. Предлагают собраться на ужин в номере Лёни Сюливанова. «Только никого не зови», – предупреждает шеф. «Как же я могу не позвать. Люди впервые приехали и ждут в номерах».
У Сюливанова тесно. Сонька в чёрном трикотажном костюме своими длинными руками-ногами напоминает карнавального чёрта. Как неуместна здесь она со своей суетой, экзальтацией, возгласами. В предыдущих поездках у нас сложился деловой ритуал, а она из него выламывается своей восторженностью. Грымов, открыв посудомойку, разбирается в её конструкции. Сервируется стол. Шеф скомандовал и понеслось.
Ночью двинулись нетрезвой компанией по шоссе в сторону Ментоны. Непредсказуемый шеф заставил всех спуститься к воде между вилл узким и тёмным проходом. Слава богу, что нас не перестреляла тогда охрана в темноте, не спустили на нас собак среди дорогой частной собственности.
Шеф решил искупаться и нагишом полез в воду. За ним из преданности поплыл и Сюливанов. Женщины отошли в сторону от фыркающих в воде. Эх, Лёня, Лёня, сенбернар Сюливанов, продался за чечевичную похлёбку! Возможно, там или перед этим в номере «Пьер ваканс» и появилась наша бифуркационная точка.
На выпивке шеф реминисцировал: «Когда был я космонавтом…» Не хочется верить, хочется возражать. «Нет. Не был». Не верили тем, кто в космонавты пролез. И вообще… «Впервые я вижу руководителя, хвалящегося привилегиями. Привилегиями пользуются». А шеф рассказывает, как его обхаживали в Париже. «Пожалуйста, выбирай любой коньяк, любой Наполеон».
Над нами звёзды южного неба, безмолвное море рядом чуть плещется чернотой. А в нём шеф и Лёня фыркают кентаврами, и в стороне по краю залива сияют далёкие ментонские огни, и капли, подброшенные купальщиками, сверкают бриллиантами.
Ах, сколько раз я пытался продолжить рассказ и на этом месте спотыкался. Об этом роскошном симпозиуме, о местах, напоминающих об Орлове и описанных Фицджеральдом, но ничего толком не получалось. Ницца – тема особого рассказа. Во всяком случае можно обойтись без необходимой полноты, перебегая данное место. Прекрасная Клер, Сонька с муками совести, встреча с Лузановым, метаморфоза в местном Carrefour’е с майором Колоницким, казино Монте-Карло, цветочный рынок, музей Шагала в Ницце и еврейский патриотизм наших медиков, суаре на ферме в горах, Сен-Поль-де-Ванс – это требует особого изложения, а пока беглой скороговоркой дневниковой записи.
Проснувшись я угодил в очаровательную картину. С балкона открылась гладь залива, ровная, как зеркало, с лодочкой на ней. На его противоположной стороне освещённый утренним солнцем сказочный город карабкался на зелёный холм. Дома невысокие разноцветные с обилием черепичных крыш. А по бокам пинии в утреннем свете, нежные, как девушки. Пальмы не как на Кубе – дикие и гордые – а с пышной гривой, роскошные. Рядом цветы у бассейна в горшках, кадках, ящиках. И просто нечего сказать – красиво и всё.
Холодный по-утреннему балкон с белыми креслами и столом, за которым я пробую писать. Снизу доносится летящая французская речь, а ещё ниже проходят русские. Если уместно так назвать нашу славяно-татароеврейскую компанию. Утром я плавал в бассейне, и теперь рядом на специальной металлической этажерке сушатся мои мокрые плавательные принадлежности, а по перилам балкона деликатно разгуливает местный французский голубь, небольшой, палевого цвета, непохожий на наших раскормленных отечественных тунеядцев. Он мне кажется по-особенному вежливым и поворачивает головку, словно демонстрирует своё внимание и старается не мешать. Я уже тороплюсь: подходит назначенное время. Снизу, сбоку, со всех сторон доносится голос шефа.
Утро чудесное: прекрасные виды и тепло. Пора одеваться. Спотыкаюсь о высокий порог балкона, о который я ещё долго буду с непривычки спотыкаться, как и задевать низкий светильник в комнате. Светильник с виду похож на купол камбоджийской пагоды.