Вскоре операционная заполнилась людьми, которым попросту нечего было здесь делать. Гейл задержалась в операционной, хотя это был не ее больной — хотела рассказать потом обо всем Майклу. Командовал Фил Кинцер, дежурный хирург — крепкий бородатый мужчина, совершенно уверенный в своих способностях и удаче; жизнь пока его не разочаровывала, уверенность доктора передавалась всем, кто ему ассистировал, делал раненому уколы, вводил в кровь болеутоляющие средства и соляной раствор.
— Приготовьте все для внутривенного вливания! — кричал Кинцер. — Кто-нибудь, возьмите кровь и быстро на анализ в лабораторию. Нам потребуется не меньше двух-трех единиц донорской крови! Измерьте давление!
Кинцер сыпал приказы, а ассистенты и сестры — Фоли, Шапиро и Нофцигер — вводили трубки и трубочки, имевшие целью поддержать жизнедеятельность организма до тех пор, пока из него не будет извлечена пуля, а то и пули, пока не удастся остановить кровотечение. Они просунули трубочку в нос, в горло и прикрепили катетер к пенису.
Пострадавший начал метаться.
— Расслабься, все в порядке, — увещевал его Кинцер. — Не надо так волноваться.
Трудно сказать, что эти слова доходили до слуха и сознания Амброзетти, но он вдруг успокоился.
— Отлично! Как насчет рентгена? Позвоните в рентгеновский кабинет!
Кинцер зло огляделся вокруг, готовый накинуться на любого из ассистировавших ему, кто не проявлял достаточную сноровку, скорее всего на сестру Фоли или интерна Нофцигера: он любил командовать, особенно ему нравилось распекать подчиненных. Однако Нофцигер опередил.
— Рентгенологи извещены и через минуту будут.
При появлении мобильной рентгеновской установки собравшиеся поспешно покинули операционную, остались только рентгенологи в свинцовых фартуках и жертва.
В коридоре Гейл нашла одного из полицейских, доставивших Амброзетти в Белвью, потягивавшего кофе и писавшего отчет о случившемся.
— Как это произошло, офицер? — спросила она, сев на стол.
Полицейский посмотрел сначала на обрызганную кровью полу халата Гейл, потом на грудь и лицо — этот осмотр его, как видно, удовлетворил.
— Нам кто-то позвонил и сказал, что на улице лежит застреленный человек.
— Кто-нибудь видел, как это случилось?
— Если кто и видел, пока не объявился, — он посмотрел на двери операционной. — Случившееся для меня не было такой уж неожиданностью.
— Почему? — у нее в душе росло тревожное чувство.
— Я слыхал кое-что об этом парне, Амброзетти. Он занялся частным сыском, так и не заполучив лицензию, по крайней мере, в этом городе. Его когда-то вышвырнули из полиции.
— Да? И почему? — Майкл ей об этом ничего не говорил. Может быть, он не знал сам? Кто-то же должен был просветить его насчет человека, которого он собирался нанять! Как это похоже на Майкла! Он всегда действует под влиянием момента!
— Попался на взятке. Сидеть бы ему за решеткой, если бы не настучал на своего напарника и еще нескольких парней. Как вы думаете, он выживет?
Об этом говорить было еще рано, но Гейл знала, что именно хотел бы услышать этот полицейский.
Глава 26
Майкл сразу же примчался в больницу, как только Гейл позвонила ему и сообщила новости об Амброзетти. Он опасался самого худшего, но Гейл добавить ничего не могла: Амброзетти все еще находился в операционной, его состояние оставалось неопределенным, и все, что они могли сделать, так это поехать домой и тешить себя надеждой на благополучный исход. Кто-то из коллег Гейл пообещал позвонить, если его состояние изменится.
Вернувшись, Гейл сразу же заснула, положив Майклу голову на плечо. Тот что-то ей говорил, но увидев ее спящей, осторожно высвободил замлевшую руку — Гейл изменила позу, но не проснулась. Ее мятая блузка задралась, и Майкл увидел узкую полоску белой кожи, которую успел полюбить за запах, цвет, гладкую и влажную поверхность. Он мог сидеть и смотреть на нее часами.
После бурного вечернего веселья город наконец-то угомонился, и над ним установилась тревожная тишина, нарушаемая лишь сиренами полицейских машин и выкриками какого-нибудь заплутавшего пьяницы. Часы показывали утро, но на улице было темно — еще не растворилась особая нью-йоркская темнота, пронизанная яркими цветами назойливых неоновых реклам.