Впрочем, с задачами своими телекомпания справлялась. Как и ресторан «Нашез», она служила для Фонтаны средством проведения его проектов в жизнь. Он назначил себя заведующим отдела новостей, что само по себе мало что значило. Однако корреспондентское удостоверение давало ему возможность беспрепятственно преодолевать полицейские заграждения и проникать на официальные приемы.
Фонтана вошел в комнату редактора как раз в тот момент, когда сцену ареста Альбинезе прокручивали назад. Вот он в наручниках, таращит глаза и едва шевелит отвисшей челюстью. А вот он свободный человек, прикидывающий свои шансы уцелеть.
Редактор взглянул на Фонтану и одобрительно кивнул головой:
— Неплохой материал. Пока нам звонили только из второго и седьмого каналов. Они уже прослышали о случившемся и готовы приобрести права на показ материала. Нужно предоставить им запись ко времени выхода в эфир одиннадцатичасовых новостей.
— На какое время рассчитан сюжет?
— Минут на двадцать, не больше. Нужно показать сюжет на час раньше других. Какая польза от эксклюзива, если мы не будем первыми?
— Хорошо, а теперь давай посмотрим материал с начала до конца, — сказал Фонтана, и в этот момент зазвонил телефон.
Редактор снял трубку.
— Это тебе, — и передал ее Фонтане.
Звонил Колер:
— Плохие новости, Рэй.
— Не тяни, говори! — он подумал было, что второй полицейский умер на операционном столе.
— Альбинезе мертв!
Никакая другая новость не могла потрясти Фонтану больше.
— Что ты несешь, идиот?
— Он умер, Рэй. И боюсь, что именно мы повинны в его смерти.
Глава 2
Своенравность этой девушки пришлась по душе Магнусу, в ее необузданности не было ничего необычного — всего на несколько лет старше его дочери, Валери, к тому же чертовски хороша собой, а это тоже кое-что. В обрамлении копны волос, менявших оттенок в зависимости от освещения, — то белокурые, то рыжие, — ее лицо выражало равнодушное обещание плотских утех.
Прошла уже неделя после их встречи на ее квартире в Бруклине. Она привыкла к его неожиданным визитам и не высказывала в связи с этим никакого неудовольствия, понимая, что у него нет жесткого графика работы, и поэтому он сам не знает, когда предоставится возможность навестить ее в следующий раз. Но одно соблюдалось неукоснительно: приходить можно было в три часа ночи или в три часа дня, предварительно предупредив по телефону. Он подозревал, что таким образом регулировались ее встречи с другими друзьями, о которых ему спрашивать, а ей отвечать считалось неприличным.
С их молчаливого уговора, Кейт никогда не интересовалась его семьей, а Магнус и подавно обходил стороной эту тему в разговорах: Барбара и Валери — другая жизнь, и семья для него значила очень много, если не все. Ему нужен дом, и казалось совершенно неважным то, что они, больше не любя друг друга, продолжали жить вместе ради обоюдной выгоды — для Магнуса жена всегда являлась опорой, и пока она с ним, все будет хорошо.
Но ему не обойтись и без Кейт или, лучше сказать, женщин, подобных ей или Джинни Карамис. С тех пор как завязалась дружба с Рэем Фонтаной, их было шесть, не включая тех, с которыми он встречался один или два раза — сейчас он не смог бы их пересчитать по пальцам, не говоря уже об их именах и лицах.
Кейт Фаррелл — женщина Фонтаны, одолженная Магнусу на время. Он встречался с ее отцом, когда тот приходил в Бюро судмедэкспертизы с деньгами от Фонтаны, но Макс., ни взглядом, ни словом не давал понять, что знает об отношениях доктора со своей дочерью; Кейт, в свою очередь, никогда не упоминала об отце, но в тот вечер на нее что-то нашло, и она заговорила о своем прошлом.
— Мы содержали мотель к югу от Орландо, — начала она. — Когда это было? Да, в восемьдесят третьем. Мы — это я и Макс.
Она сидела перед зеркалом и расчесывала копну волос, спутавшихся, когда они занимались любовью. На ней не было ничего, кроме накинутого на плечи халата бежевого цвета. Магнус видел в зеркале ее тяжелые розовые груди, все еще блестевшие от пота. Еще несколько минут такого созерцания, и ему снова захочется лечь с нею в постель.
— С какой стати я буду терпеть всякое дерьмо, если мой отец полицейский, пускай бывший? Эти ребята, в основном, чернокожие, снимали у нас комнаты. Я требовала, чтобы они платили задаток в четыре доллара, а через четыре часа они приходили и требовали свои деньги обратно. Тут-то меня и начинало нести. Вы что, не видели надписи «Вход только для постояльцев»? Я видела, чем вы занимаетесь! Пьете всякую дрянь, трахаетесь и балуетесь кокаином! Хрен вам в томате, а не четыре доллара. Если хочешь меня трахнуть, подожди, пока закончу работу, но учти, я хорошо стреляю из револьвера и ни капельки тебя не боюсь!