Несмотря на шум, стоящий на улице, Артур с обострившейся в последнее время реакцией услышал звонок и с волнением посмотрел на экран. «Может, это Велимир?» — мелькнуло в уме в тот момент, когда глаза с разочарованием прочитали на дисплее надпись, соответствующую секретному номеру.
Артур взял трубку и услышал, как тихий голос настойчиво отчеканил:
— Отправляйся в Петрозаводск! Милана там…
Разговор сразу же прервался, не оставив возможности Артуру что-либо ответить.
Со злостью швырнув дорожную сумку на скамью, Артур тяжело опустился рядом. Какая-то неведомая сила продолжала играть с ним, как кошка с мышкой; Петербург оказался не последним пунктом назначения. Предстояло ехать в Петрозаводск, город его детства и юности, с которым было связано так много волнующих и приятных воспоминаний, а теперь чья-то злая воля делала город ловушкой для Салмио и его возлюбленной — Миланы.
Но ничего другого не оставалось, и страх за Милану гнал его вперёд. Визит к дальним родственникам отпадал, так что Артур, поспешно сняв такси, покатил обратно к аэропорту. За окном машины проносились прекрасные виды Северной Пальмиры, но он, ни на что не обращая внимания, сосредоточился на своих мыслях. Любимой девушке и её маленькой дочери требовалась помощь Артура Салмио. Как знать, что может произойти с ними… Эта международная банда, похоже, не гнушается ничем в своей игре. И потом — действительно ли Милана в Петрозаводске? Может, всё это лишь спектакль, розыгрыш, призванный выбить его из Швеции? При любом раскладе его долг — сделать всё, чтобы помочь девушке и Инге, тем более что его отказ выполнять требования преступников уж точно не помог бы пленницам. «Хорошо, пусть будет пока так, как хочет руководство „Инсайда“, а там — посмотрим», — думал Артур. Только бы не действовать, как в тумане, знать, видеть врага в лицо! И как необходимо было сейчас содействие Велимира!
Самолёт на Петрозаводск взлетел поздним вечером. Ожидая рейса, Артур успел продрогнуть на аэродроме, где постоянным, почти лишённым порывов потоком дул сухой северный ветер, и теперь блаженно растянулся в пассажирском кресле. Сквозь иллюминатор, подняв голову, он видел мрачнеющее иссиня-черное небо. Авиалайнер мягко покачивало на воздушных волнах. Внизу, будто на контурной карте, расстилались едва заметные дорога и реки, смутно зеленеющие леса и ноля. Погружаясь в лиловые сумерки, земля таяла в нарождающихся весенних туманах. Взошла круглая, как монета, луна и ярким фонарём повисла у борта самолёта. Сказочный пейзаж на некоторое время развеял тревожное состояние Артура и перенёс его в грёзы воспоминаний.
Вот он, маленький мальчик, просыпается утром в четырёхкомнатной квартире родителей. Они на работе, в большом доме тишина, а бабушка на кухне готовит завтрак. Умиротворением и тихой грустью запомнилась картина на стене спальни: осенний парк, деревья роняют жёлтые листья на гладь спокойного пруда, у берега которого покоится на воде деревянная лодка. И вот маленький Салмио с родителями выезжает на их машине в Крым. Отец за рулём, и впереди их ждёт долгая дорога через Европейскую Россию с её многочисленными городами и непривычно огромной Москвой с поражающими детское воображение тридцатиэтажными новостройками и Останкинской телебашней. Редеют леса, и автомобиль проносится сквозь украинские сады и поля. После этого двигается по жаркой крымской степи к омываемому двумя морями, Чёрным и Азовским, Крымскому полуострову с городом юности мамы Артура, Керчью, с античной древности известному под названием Пантикапей. Затем возвращение в родной Петрозаводск, вновь незабываемая Москва на полдороге от Крыма к Карелии и, наконец, знакомая и любимая с раннего детства безбрежная карельская тайга, которую парень исходил ещё подростком с геологическими отрядами, куда иногда брал его с собой отец, ставший несколько лет спустя доктором геолого-минералогических наук и директором карельского институт геологии.
Потеря родителей дорого обошлась Артуру. Первой умерла мама, но её душа словно воплотилась для поэта и философа в оставшемся жить отце. Так было у него всегда, с раннего детства. Если кто-то из родителей некоторое время отсутствовал в доме, например уезжал в командировку, то второй соединял в себе обоих. Поэтому после смерти отца, когда родители стали достоянием памяти, Артур пережил самую жестокую депрессию в своей жизни. Ист, он вовсе не был «маменькиным» или «папенькиным» сынком, просто всегда ощущал исключительную духовную связь со своими родителями. Утратив их, Салмио стал много размышлять о сущности смерти, о её природе. Действительно ли с биологической смертью заканчивается наша жизнь? Есть ли надежда на продолжение бытия в мире ином, и каков он — этот мир? Данный вопрос жизни и смерти не давал Артуру покоя, будоражил его душу. Изучая принципы естествознания, он надеялся обнаружить именно научные факты, свидетельствующие о возможности загробного существования, видя в этом одну из основных задач современного философского анализа.