— Я и забыл о своих математических талантах. Теперь припоминаю: мне о них рассказывали мои родители, — задумчиво проговорил Артур.
— Вы многое забыли и о многом ещё, не ровён час, вспомните, чего вам искренне желаю. Не находите ли интересным вашу профессиональную специализацию на философии вопросов физики? Очевидно, пассы гипнотизёра каким-то образом отбили у вас охоту заниматься непосредственно физикой, внушили подсознательный страх перед всем, что напрямую касается физико-математических дисциплин. Но этика научного поиска и философский анализ физических проблем — это несколько иное. Ваш мозг подсознательно продолжал любить физику, но уже через философию и этику.
— Витиевато, — обескураженно проронил Велимир, не в силах скрыть недоверчивого удивления. — Прямо как в кино.
— Безумно и оттого правдиво, — заверил его Борский. — Вспомните, господа, тех же физиков-теорстиков, не жалующих традиционный здравый смысл, а исповедующих необычность и парадоксальность в качестве критериев истины.
— Да, любопытная ретроспектива, Леонид Максимилианович. Честно говоря, я поражён, — голова у Артура кружилась, и ему казалось, что тень от многоярусной люстры на потолке нелепо приплясывала. — Но об этом позже. Существеннее другое. Значит, Вильям Гармов был нрав, когда сказал, что сыворотка правды разбудила отдельные воспоминания?
— Выходит, что так. Мозг — мало предсказуемый и крайне сложный инструмент. Под действием сыворотки правды вы вспомнили не всё, по вот имя Огюста Венсана назвали. Не буду скрывать, как раз по этому поводу мы вас и пригласили в Москву.
— Надеетесь, что я вспомню те сведения, которые передал Александр Покров Венсану?
— Нет. Полагаю, не существует нужды насиловать вашу память. Всему своё время. Мы хотели бы попросить вас поговорить с французским учёным, — голос Борского, привыкшего отдавать команды и распоряжения, принял просительную интонацию и потому плохо его слушался.
— Мне?! Позвольте, какой в этом смысл?
— Огюсту Венсану грозит большая опасность. Однако он так долго находился под колпаком КГБ, что теперь не хочет иметь никаких дел и с ФСБ тоже. Упрямый старик не желает ни с кем говорить, кроме племянника своего русского друга, Александра Покрова. Мы пытались уговорить Венсана надавить на него — результат нулевой. Между тем всё же исключительно важно узнать, какие конкретно сведения ему передал ваш дядя. Мы заинтересованы в том, чтобы эту информацию не прикарманили террористы «Инсайда», которые со дня на день доберутся до француза. Я даже боюсь, что мы уже опоздали, так как прикрытие от преступников, негласно установленное для Венсана по соглашению со швейцарской полицией, кажется, перестало действовать. Буквально вчера в Париже, Берлине и даже в миролюбивом Цюрихе, славящемся вековым нейтралитетом, прогремели взрывы жилых домов, видимо, для того, чтобы отвлечь внимание Интерпола и полиции от подготовки куда более серьёзных мероприятий. Поэтому, я спрашиваю вас, Артур, готовы ли вы осуществить своего рода дипломатическую миссию и разговорить пожилого учёного? Вам он поверит. Причём это важно как для него самого (я говорю о безопасности Венсана), так и для всех нас.
— Леонид Максимилианович, вас не затруднит ответить на последний вопрос?
— Слушаю вас, — насторожился Борский, и его жёсткий взгляд, будто сверло, проникал в самую глубину зрачков Артура.
— Что же такое «формула творения»? Или служебная субординация не даёт вам права разглашать такие «икс-файлы»?
Директор ФСБ провёл рукой по лбу, затем, глядя в пол, сделал несколько шагов по кабинету туда и обратно. Наконец он остановился и мягко произнёс:
— Артур, вы должны понять, что это было дезинформационной игрой КГБ и ничем иным. Террористы «Инсайда» клюнули на расставленную когда-то для дезориентации иностранных разведок ловушку. Сам термин «формула творения» родился в перлюстрированной работниками КГБ переписке Александра Покрова и Огюста Венсана. В КГБ, очевидно, правильно решили, что это просто фигура слова, не содержащая определённой смысловой нагрузки. Комитетчики знал, что Венсану переданы какие-то данные, но это знали и некоторые иностранные разведки, в том числе ЦРУ и Моссад. Для того чтобы дезинформировать их, и была создана легенда о «формуле творения», могущей перевернуть наши представления о мироздании. Огюст после разоблачения своего тайного сотрудничества с Александром Покровым связал себя договором с КГБ и не выходил из его воли. Тем более он всегда симпатизировал французским коммунистам. Венсан бережно хранил секретные сведения и был внештатным информатором Комитета, по крайней мере, по-актёрски изображал эту роль. Он был готов информировать КГБ обо всех подозрительных личностях, если таковые попробуют выйти на связь с ним. Напуганный Комитетом Огюст Венсан даже предоставил чекистам все полученные от Александра Покрова данные по теоретической физике. Но вот здесь-то как раз и кроется загвоздка: все, да не все. Уже и тогда, при КГБ имелись такие подозрения. Есть они и в настоящее время у нас в Федеральной службе. Разговор с Венсаном более чем полезен во всех отношениях. Мы обязаны спасти то, что ещё можно спасти. Так вы готовы ехать?