Собака, видя, что хозяйка ищет полено, поджала хвост и скорей прошмыгнула в дверь, а Стасек в хате, полной народу, снова остался совсем один, один со своей тревогой. Наконец мать заметила, что мальчику не по себе, но подумала, что он проголодался, и дала ему краюшку хлеба. Стасек взял хлеб, откусил кусочек, но есть не стал и вдруг заплакал.
— Господи боже мой, да что с тобой, Стасек? — крикнула мать. — Боишься ты, что ли?..
— Нет.
— Так чего ж ты нюни распустил?
— Томит меня что-то, — прошептал мальчик, показывая рукой на грудь.
Слимак, которого мучила тревога за урожай, погладил сына по голове и сказал:
— Ну, не горюй, не горюй… Хоть бы и вздумалось господу богу погубить наш хлеб, авось не помрем с голоду. — И, обернувшись к жене, прибавил: — Он хоть и меньшой, да умней вас всех: вон как убивается о хозяйстве.
Буря понемногу затихла, и внимание Слимака привлек необычайный шум, доносившийся с реки. Мужик поспешно разулся и поднялся с лавки.
— Ты куда? — спросила жена.
— Пойду погляжу, — ответил он, — что-то там неладно.
Он вышел и через несколько минут, запыхавшись, вернулся в хату.
— Ну что, а ведь угадал я! — крикнул он с порога.
— Хлеб у нас побило?.. — в испуге спросила жена.
— Хлеб только тронуло, — ответил он, — а вот у дорожников плотину прорвало…
— Господи Иисусе!..
— Вода так и хлещет, затопила весь луг, подступает уже к нашему двору… Да еще эти прохвосты немцы поставили на своем берегу запруду, так у нас в горе выело яму.
— Господи помилуй!.. И велика яма-то?
— Не очень велика, а с две печки будет. И то жалко.
— В конюшню вы не заглядывали? — спросил Овчаж.
— А как же? В конюшне — вода, в закуте — вода, в сенях у нас и то полно воды. Дождь уже проходит, небо прояснилось. Воду надо вычерпать, а то как бы скотина не захворала.
— Сено смотрел?
— Все вымокло, но, пошлет бог вёдро, высохнет.
— Магда, растапливай печку!.. — распоряжалась хозяйка. — Ендрек, бери ковш и лоханку, вычерпывай воду в сенях, а вы с Овчажем бегите к скотине. Найденка пусть тут останется, на лавке.
— Дай ключ от сарая, — сказал Слимак, — я возьму черпаки.
Когда солнце выглянуло из-за туч, весь дом Слимака был в движении. В печке пылал огонь, хозяйка с Магдой и Ендреком вычерпывали воду в сенях, а хозяин с батраком выплескивали ковшами воду из конюшни.
В это время по другую сторону реки собралась толпа немцев. Они заметили плывущие по реке дрова и решили их выловить. Вооружившись длинными шестами и засучив штаны до колен, они шли вброд, осторожно подвигаясь к середине реки.
Когда буря стала затихать, Стасек понемногу успокоился. У него уже не разламывалась голова, не покалывало руки, не бегали мурашки по телу. Время от времени ему еще казалось, что гремит; он напрягал слух: нет, не гром. Это отец с Овчажем вычерпывают воду в конюшне и стучат ковшами о порог.
В сенях тоже шум, беготня; это Ендрек, бросив черпать воду, поднял возню с Магдой.
— Ендрек, тебе говорят, уймись! — кричит мать. — Вот попадется мне что-нибудь под руку, я тебе наставлю синяков.
Но Ендрек еще пуще хохочет, да и по голосу матери слышно, что она хоть и сердится, а веселая.
Стасек приободрился. Что, если выглянуть во двор? Только… вдруг он опять увидит над хатой такую же страшную тучу, как перед грозой?.. Э, чего там!.. Он приоткрыл дверь, высунул голову и вместо тучи увидел небесную лазурь; изодранные облака неслись куда-то на восток, за горы и леса. Из сарая вышел петух, захлопал крыльями и закукарекал; словно в ответ ему, из-за хаты вдруг выглянуло солнце. На кустах, на нивах, в траве засверкали капли, словно стеклянные бусинки; в темные сени упали золотые полосы, в черных лужах отражалось ясное небо.
Стасека охватило беспричинное веселье. Он выскочил во двор и стал бегать по лужам, радуясь, что из-под ног его снопами летят радужные брызги. Потом, увидев обломок доски, он бросил его в лужу и, встав на своем плоту с палкой в руке, воображал, что плывет.
— Ендрек, поди сюда! — позвал он брата.
— Не смей ходить, пока воду не вычерпаешь! — крикнула мать.
Между тем по другую сторону реки немцы продолжали вылавливать дрова. Когда им удавалось вытащить полено покрупней, они громко смеялись и кричали «ура!». А когда сразу подплыло несколько поленьев, они пришли в такой восторг, что даже хором запели:
Стасек соскочил со своей доски. Он был необыкновенно чувствителен к музыке и тут впервые в жизни услышал пение большого мужского хора. Опьянев от радости и яркого солнца, он был как во сне. В эту минуту он не помнил, ни где он, ни кто он, и только слушал, замирая от сладостного волнения.
После короткой паузы, прерывавшейся смехом и всплеском воды, немцы снова запели.
Стасек не слышал слов, не понимал мелодии; он только ощущал мощь человеческих голосов. Ему чудилось, что из-за холмов и из-за реки набегают какие-то волны, обнимают его невидимыми руками и, лаская, тянут за собой. Он хотел сбегать домой, позвать Ендрека, но не мог даже повернуть голову.
Ему не хотелось двигаться с места, но что-то толкало его вперед. И он пошел, как завороженный, сначала медленно, потом все быстрей, наконец пустился бежать и исчез за холмом.
А голоса на другом берегу продолжали петь:
Вдруг пение оборвалось и раздались крики:
— Держись!.. Держись!..
Слимак и Овчаж давно прекратили работу в конюшне и с ковшами в руках прислушивались к пению немцев. Внезапная тишина и последовавшие за ней крики удивили их, а батрака словно что-то ударило.
— Сбегайте-ка туда, хозяин, — сказал он, положив черпак, — чего это они орут?..
— Э… Мало ли что им в голову взбредет, — ответил Слимак.
— Держись! — кричали за рекой.
— А все-таки сбегайте, — настаивал батрак, — мне-то с моей ногой не поспеть, а там что-то неладно…
Слимак бросился к реке, за ним заковылял Овчаж. Когда он поднимался на холм, его догнал Ендрек и спросил:
— Что там приключилось? Где Стасек?
До ушей Овчажа издали донеслись какие-то слова. Он остановился и услышал чей-то голос с того берега:
— Так-то вы за детьми смотрите… Польские скоты!..
Вдруг на склоне холма показался Слимак: он нес Стасека. Голова мальчика лежала на плече отца, правая рука безжизненно повисла. С обоих стекала грязная вода.