"Русские? Значит, не зря снарядили экспедицию... Вот только готовиться надо было лучше. Хотя кто мог знать, что, кроме кремневых ружей, аборигены будут вооружены не только устаревшими "Berdan rifles" русского производства, но и новейшими винтовками Мосина?" - эти мысли проносились в голове британца как бы фоном. - "Если выживу, русским не избежать скандала!" То, что его возьмут в плен, а потом обменяют на русского разведчика уровнем не ниже Пржевальского (других наш герой просто не знал), Ренкин уже принял как данность. А уж то, что ему, резиденту в Кашмире, прохлопавшему поставки уйгурам современного стрелкового оружия, не поставят это в вину, и подавно не вызывало у него никаких сомнений. Тем более, что, наверняка тут замешана чья-то инициатива снизу. Например, кто-то решил, что новое оружие следует испытать в условиях, наименее рискованных для интересов Отечества. Как сказали бы спустя полвека, "малой кровью и на чужой территории".
Шаги аборигенов, выполнявших указание русского командира, постепенно приближались. В этот момент произошло нечто, что не только перевернуло ход противостояния в барханах, но и навсегда изменило жизнь молодого британского офицера.
- О Господи, что это? - послышался возглас того же человека, видимо, русского командира.
Ему вторили вопли и ругательства на русском и тюркском языках. Ренкин осторожно поднял голову вверх. Узкую ложбину между барханами, ставшую ловушкой для англичан, заливал мертвенно-холодный голубоватый свет. Его источник терялся в пыльной мгле, но явно находился где-то выше барханов.
"Воздушный шар? Третья сила? Иначе в голосе русских не сквозил бы такой ужас..." - на этой мысли Ренкин потерял сознание.
Земля, на борту десантного бота Содружества
Том Ренкин медленно приходил в себя. Речь на совершенно непонятном языке, ощущение, что в его голове кто-то копается, чистейший воздух, в котором совершенно отсутствовали привычные уже ароматы юрт и чайхан. Все это заставляло разведчика беспокоиться не на шутку.
"Уже лучше бы к русским попасть. Там хоть понятно, чего ожидать. Эти простодушные варвары, преклоняющиеся перед европейской цивилизацией и принимающие ее нормы за чистую монету, не стали бы попусту издеваться над пленником, принадлежащем цивилизованной нации. Допросили бы спустя рукава да и отправили по этапу для последующего обмена. А эти... Такое ощущение, что окружающие меня люди относятся ко мне не лучше, чем я - к пленным тюркам или индусам." - Ренкина и в этой ситуации не подводил его природный дар. Не понимая ни слова из того, что говорят окружающие, он, тем не менее, чувствовал их отношение к себе.
Спустя полминуты британец понял, что лежит обнаженным в каком-то узком пенале. Гроб? Нет, вряд ли. Чувство смертельной опасности, завывавшее волком, когда он лежал посреди барханов под шквальным огнем русских и их наемников, сейчас молчало. Оставалось только запастись терпением.
Наконец, полупрозрачная, впрочем, пропускавшая только свет крышка "гроба" медленно... растворилась, растаяла, как будто ее и не было. Ожидавший раскрытия створок или отъезжающего в сторону матового "стекла", Ренкин на секунду остолбенел. И не заметил, как чья-то рука быстро сунула ему в ухо каку-то горошину. Офицер хотел было дернуться, но... не смог. Тело застыло как парализованное. Это состояние длилось несколько минут, показавшихся беспомощному европейцу часами. После чего тело "отпустило", а его хозяин услышал вопрос:
- Вы понимаете меня? Можете говорить?
Вместо ответа Ренкин медленно поднял глаза. Над его затылком стоял человек. А человек ли? Огромные миндалевидные глаза, слегка заостренные уши. Надменный взгляд, сразу показывающий, кто здесь дикарь, а кто - цивилизатор. Привыкший считать себя представителем расы господ, Ренкин испытал чувство унижения и хотел было бросить пренебрежительно, "я вас слушаю", но вместо этого, с каким-то сдавленным хрипом пробормотал:
- Да... Понимаю... Кто вы? Что вы хотите со мной сделать?
Только договорив свою фразу до конца, Ренкин заметил нечто, никак не вписывающееся в его картину мира. Он произносил слова языка, совершенно ему незнакомого, это чувствовалось как по фонетике, так и по построению предложений. Однако, землянин действительно понимал этот язык и мог говорить на нем. Одновременно он придумал лестное для себя объяснение своего униженно-жалкого вопрошания: "если ты силен, покажи, что ты слаб". Тем более, что определение "силен" в данном случае звучало явным преувеличением.
"Цивилизатор" не удостоил своего пленника ответом. Вместо этого он кивнул, с явным выражением удовлетворения на лице, и продолжил: