- Иван Алексеевич вы хотите быть министром?
- Естественно хочу ваше величество!
- Тогда Тегеран и выполнение моего плана по Персии.
- А что за план ваше величество?
- Всему свое время господин Зиновьев.
Честно сказать никакого плана у меня на момент беседы не было. Но суть дела не в этом. Гартвиг посланник в Персии отправился в Константинополь, а Зиновьев вернулся в родные пенаты, в Персию. Первый департамент МИДа занимался азиатскими делами и Зиновьев сам неоднократно прямо занимался Персидскими делами. Вводить в курс дел его не требовалось. С этим всё.
Во второй декаде мая я организовал себе маленький отпуск. После выхода с больничного я работал по четырнадцать - шестнадцать часов в сутки, а иногда приходилось работать круглосуточно. Одним словом к середине мая я понял, если не будет передышки, то я просто упаду. Евгений Сергеевич Боткин очень озаботился этим и ультимативно потребовал сделать перерыв на отдых. Евгений Сергеевич получив в свои руки великолепную научную базу, в виде нескольких лабораторий с лаборантами и помощниками, ушёл в астрал. Одним словом он бросился в науку и упустил меня на некоторое время из виду. Но круги под глазами и болтающийся на мне китель, а также Александра Федоровна вернули его на землю. Он кстати очень продвинулся по разным направлениям медицины и микробиологии. Евгений Сергеевич по моему настоянию посетил Полотебнова и очень подробно выяснил всё, что касается пенициллиновой плесени. Алексей Герасимович уже не мог ходить, но сохранил поразительную ясность ума. Он очень помог Боткину в его исследованиях. И опять я с неудовольствием для себя узнал, что у истоков данного направления науки стоял другой человек. Заниматься плесенью начал профессор Вячеслав Авксентьевич Манассеин, а уже затем для лечения сифилитических язв плесень использовал Полотебнов. Полотебнова по моему представлению наградили орденом. Я для вручения ордена отправился сам к Полотебнову. Это вызвало разброд и шатание так, как это было нарушение всех норм и установлений при вручении государственной награды. Мне на всё это было наплевать, если бы потребовалось для получения пенициллина и других антибиотиков проползти по пластунски до дома Полотебнова я бы это сделал. Когда вручали орден, Алексей Герасимович вдруг заплакал и тут мне вспомнилось другое награждение из моей первой жизни. Я вспомнил как награждали Льва Яшина звездой героя социалистического труда. Когда делегация посетила нашего великого вратаря у него на квартире, он мог передвигаться с большим трудом на костылях. Когда ему вручали звезду героя, Яшин уже не мог стоять и принял её сидя, не помню на чем он сидел. Когда ему передали звезду, он вдруг заплакал. Впечатление от этого у меня осталось очень скверное. Вроде бы и не виноват, а в душе такой неприятный осадок остался. А Лев Яшин после этого прожил по моему всего месяц. С Полотебновым у меня было тоже самое. Я когда уезжал, пожелал только одного чтобы он как можно больше прожил.
Ещё я каждую неделю вечером в пятницу и до обеда в субботу посещал лабораторию Евгения Сергеевича. Где сдавал кровь. А перед этим случилось следующее. Алексей очень живой и подвижный пацан. И случилось то, что рано или поздно должно было случится. Побежав, он споткнулся и упал. При этом он сильно повредил руку и получил ещё несколько ссадин на других частях тела. Для обычного ребенка болезненно, но не смертельно. А вот для Алексея это смертельно и ещё как. Одним словом Лешка стал истекать кровью и ничего с этим сделать не могли. Я до этого никогда не сталкивался с людьми больными гемофилией и вид истекающего кровью ребенка на меня очень сильно подействовал. На следующий день и последующие два дня кровотечение никак не могли остановить. Алексей медленно угасал. Я обратился к Боткину с вопросом о состоянии Алексея. Хотя мне и так было всё понятно.
- Евгений Сергеевич что вы собираетесь делать дальше?
- Ваше величество буду откровенен, я не знаю что делать. К большому моему сожалению никто не знает как лечить эту болезнь.
- Но если нет лекарств от гемофилии, то можно наверно как то поддержать моего сына.
- Что вы имеете ввиду ваше величество?
- Я думаю необходимо сделать переливание крови и хотя бы восполнить потерю крови.
- Но это очень опасно и кто даст кровь для переливания?
- В данной ситуации я другого выхода не вижу. Кровь можно взять мою.
- Хорошо давайте попробуем.
Через полтора часа после этого разговора сделали первое переливание крови Алексею. Конечно был риск, но просто смотреть на это и ничего не делать я не мог. Ничего плохого не произошло и сделали за пять дней четыре переливания. У Лешки остановилось кровотечение и он пошёл на поправку. Я сообщил Боткину про цитрат натрия как консервант крови. Он на меня молча и очень внимательно посмотрел, но не о чем спрашивать не решился. У меня же здоровье несколько упало. Не знаю даже почему. Вот тут Евгений Сергеевич обратил на меня самое пристальное внимание. Мне было предъявлен ультиматум с требованием прерваться на отдых.
И вот я с семьей и сопровождающими лицами на борту яхты "Штандарт". Не смотря на требование Боткина о полном отключении от дел, я немного схитрил. Во время этой прогулки я решил посетить два места на побережье Балтики. Это мыс Церель на острове Эзель и мыс Гангут или Ханко в Финляндии. Там началось строительство двух береговых батарей башенного типа. Я при планировании береговой обороны внес предложение установки двенадцати дюймовых двух орудийных башен. Моряки и руководство Обуховского завода доложили о возможности создания трехорудийной башни. На мой вопрос когда их можно будет их установить на позиции ничего определенного мне не ответили. Тут как у немецких нацистов - они создали прорывные образцы оружия и военной техники, но они их просто не успели массово развернуть. А то, что развернули не смогли правильно использовать. Поэтому новые образцы на действующую основу. Я решил оставить так как было программе береговой обороны. Мне нужна была основа, скелет на который можно натянуть всё остальное. Эти батареи были первыми такого типа и я настоял чтобы строительство началось на передовых рубежах и ключевых пунктах.