Шаг за шагом тропа ведёт теперь вверх, к небу, выплёвывающему мне в лицо снеговые заряды. Вот сейчас снеговые тучи разымутся — и я увижу…
Бородатое, с обмороженными щеками, лицо предстает передо мной. Мохнатая шапка надвинута до бровей. Светлые глаза смотрят пронзительно и сердито.
— Так вот ты какой, Святой Пётр! — бормочу я. — А я-то о Владимире мечтал…
— Владимир убит нынче утром. Шрапнелью наповал. Не мучался. А я никакой не Пётр, а Евлампий Кочерыгин. Старшина.
Ночь настала внезапно. Белый снег. Ослиные уши и сбруя, и выкрашенные зелёной краской ящики с патронами, и пропахшая животным потом попона — всё расплылось, пропало, сгинуло. И стало так холодно! Ужас! Ужас, как холодно…
— Дьявол тебя раздери, старшина! Дьявол! Дьявол! — закричал кто-то срывающимся фальцетом.
— Я в аду. Всё врут про чёртовы сковороды и кипящую смолу. В аду холодно, адски холодно, — прошептал я.
— Прекрати, Дерипаска! Сам едва жив, а чертыхаешься, как нехристь. Эй ты, герой. Назовись.
— Сам ты едва жив, старшина! Посмотри на осла. Не задело ли его шрапнелью.
— Да вроде цел. Сохранил Господь свою ослицу.
— Да какая там ослица… Смотри, ящики. Ах! Патроны! Ваше высокоблагородие! Патроны! Патроны!
— Не шуми, Дерипаска. А кто этот мужественный воин? Часть? Чин? Опросить. Перевязать.
— Он молчит. Отходит, видать.
— Да он весь в крови. Дерипаска, тащи чем там перевязать.
— Ан нечем.
— Так сними с мертвеца рубаху.
— Дьявол! Чёрт ты, Евлампий! С окоченевшего мертвеца рубахи сам поснимай!
— Отставить скандал, Дерипаска. Иванов! Раздать патроны!
— Есть, ваше благородие!
— Несите его под крышу. Безвестный герой. Помер, а имя спросить не успели. Дерипаска! Иванов! Раздать патроны! Ребята! К бою! Подпускать турка ближе. Стрелять наверняка. Ничего, ребята! Теперь отобьёмся!
Февраль 1915 года. Крепость Эрзерум. Рукописный журнал военных действий 153-го пехотного Бакинского Его Императорского Высочества Великого князя Сергея Михайловича полка.
06 февраля 1916 года
"Я, выживший в ужасной по ожесточению схватке на форт Далангез, Василий Дерипаска, ефрейтор 153-го Бакинского полка, веду эту запись по завершении кровопролитного сражения, в котором Господь наш присудил мне выжить. Нас осталось мало — покорителей и защитников форта Далангез, и я, один из них, пишу эти строки, греясь у огней горящей крепости Эрзерум, у интендантского склада 3-й турецкой армии, подожжённого снарядами нашей артиллерии.
Записи в журнале прервались на ночном штурме форта Далангез, имевшем место быть 30 января 1916 года. Последняя запись сделана при свете коптящей лампы в подземелье взятого нами форта. При грохоте рвущихся турецких снарядов, отчего на мою голову осыпалась струйками земля. Возвращаясь воспоминаниями к событиям того страшного и героического дня, отирая со лба кровавый пот сражения за форт Далангез, пишу я эти строки.
Дело было так. На рассвете 30 января 1916 года мы, бойцы 153-го Бакинского пехотного полка под командой Даниил-Бека Пирумова, подсчитали убитых и раненых. При штурме форта полк понёс значительные потери. В том числе пало много офицеров и унтер-офицеров. Точное число убитых для записи в журнал мне не представлено, а сам я подсчитать их не имел возможности, потому что вместе с товарищами постоянно был занят отбиванием турецких атак, кои, как морские валы в штормовую погоду, накатывали одна за другой и низвергались, отринутые нашим мужеством. Мой командир штабс-капитан Минбашибеков убит при отражении одной из турецких атак — это мне достоверно известно, потому что сам вынес его бездыханное тело из-под огня. Потери нижних чинов никто и не пытался пока сосчитать, но они значительные. Однако убитых прибрали и сложили в одном из помещений форта.
К утру полковник Пирумов привёл в порядок части и организовал оборону форта. Мы залегли, отбиваясь от турок ружейным огнём. Отправка раненых в тыл дивизии пока оказалась невозможна из-за сильного обстрела со стороны крепостной и полевой артиллерии турок. Дым сражения застил небо, и мы проглядели утреннюю зорьку. Однако, когда день Божий настал, мы узрели над собой огромные крылья аэроплана. Аппарат летел низко. Шума моторов не было слышно за разрывами. Мы воодушевились, ведь наш успех и наши потери не останутся незамеченными. Через некоторое время — точный час я не заметил, так как был постоянно занят отбитием турецких атак, — на нашу позицию всё же удалось пробраться фельдъегерю от самого командующего с безоговорочным приказом: удерживать форт во что бы то ни стало. Сей отважный офицер также сообщил нам о том, что доставка боеприпасов и подход подкреплений затруднён ураганным огнём турецкой артиллерии. Сказав так, фельдъегерь отправился в обратный путь. Через несколько минут многие из нас со скорбью наблюдали его геройскую гибель при разрыве турецкого снаряда.