Мики и Курт бросили окурки и лениво засунули правую руку за левую полу пуховых безрукавок: оба они были правшами, что в боксе не часто является визитной карточкой успеха. Когда водитель «Малибу» ступил на асфальт парковки, они тотчас выдохнули, убрали руки из-под безрукавок, и снова потянулись за сигаретами. Это был прикормленный боссом коп, который еженедельно приезжал, вроде как на доклад. Коп, который, кажется, был лейтенантом, прошмыгнул мимо двух вышибал, пока те перебрасывались ленивыми фразами, вернувшись к разговору о конфликте между Грегом и Хантером.
***
– Значит, говоришь, Бобби их проморгал? – Мозгоправ приподнялся над своим столом.
– Говорю тебе! – просипел визитер, – Мы второй раз после с собаками прошли, и они – собаки – нашли место, где прятался тот сукин сын! А именно этот дом Бобби и проверял!
– Ладно… с Бобби мы еще разберемся, а что же ты? – Мозгоправ снова будто бы выполз из своего кресла и злобно зашипел.– Что же ты-то, гаденыш? Почему сам не проверил?
– Да меня же там и близко не было! Меня майор послал разобраться со свидетелями на автостанции. А дома-то шестерки прочесывают, как я мог?
– Понимаю… – прошипел Мэтью и снова уселся в кресло, вцепившись в подлокотники, – Понимаю… Но скажи, что мне делать? На тебе долга больше миллиона! Я пускаю на дно с гирей на ногах за куда меньшие суммы… Понимаешь? Посоветуй мне… Найди хоть одну причину, чтобы я тебя не пустил на дно сегодня же! Прошу тебя! Я дико не люблю это делать. Уверяю тебя, ну же!
– Поиск еще идет, – стараясь быть спокойным, ответил визитер, – Если ты меня убьешь сегодня, то пацана захватит ФБР – это вопрос времени. Они, собственно только его и ищут. Понимаешь?
– Понимаю. – Мэтью поерзал, достал большую сигару серо-зеленого цвета, и обрезал кончик настольной серебряной гильотиной в виде головы какого-то мифологического персонажа. – Понимаешь, Брайан, поверь, я не хочу тебя убивать. – Начал он, раскуривая сигару,– Ты славный и верный малый, я знаю. Но что прикажешь мне делать? Пойдут слухи, что можно долги не только не отдавать, но даже и не отрабатывать …,– пых пых ,– мол, Мэтью добрый, он простит… И весь этот сучий потрох начнет жить в долг! Бля! Да это же хренов социализм какой-то! От которого я, к слову, сбежал еще когда ты дрочил на каталоги женского белья! Нет, я, правда, хренею от того, что ты мне здесь несешь и предлагаешь!…
– Я ничего не предлагал, – съежившись, сказал Брайан.
– Знаю… Что ты вообще можешь предложить? Ты даже не можешь просто нормально выполнить свою работу, и при этом думаешь, что, мол, авось – обойдется… А это и есть – блядский социализм, Брайан! Это – жопа всей цивилизации, если хочешь знать! Ты и засранцы вроде тебя готовы просрать такую офигенную страну! Вся эта ваша лень, политкорректность, чувство вины и еще хрен знает что… И знаешь почему вы готовы просрать все великое, что тут было?
Брайан молчал, глядел в пол.
– Знаешь или нет?
– Нет, – угрюмо ответил он.
– А я тебе скажу! Потому что вы получили эту страну бесплатно! Даром! Понимаешь? Просто твой папаша трахнул твою мамашу и получился урод вроде тебя, которому насрать на все вокруг! И таких как ты тут больше, чем полстраны. Я же, Брайан, очень много отдал, чтобы попасть сюда. Я даже срок мотал и в психушке сидел! Ты знаешь, каково это попасть в психушку к коммунистам? Знаешь?
Брайан снова помотал головой.
– И это я тебе расскажу! – Мозгоправ сбросил пепел с сигары, – Это когда тебя целый день пиздят все, кому не лень, потом всаживают в жопу дозу галаперидола, после чего ты уже даже кричать не можешь… Понимаешь?
Мозгоправ снова поерзал, и снова стал попыхивать, раскуривая, немного потухшую сигару, изредка бросая на Брайана злобные короткие взгляды.
– Если хочешь, я тебе устрою экскурсию в советскую психушку! Хочешь? Думаю, что ты сам потом попросишь, чтобы я тебя утопил…
– Мэтью, ну что ты так сердишься? Я же сказал, что поиск еще идет, результат – вопрос времени…
– Нет, Брайан… Ты накопил долг в миллион! И не вернул пока что ни гроша. Ты даже не смог поймать обыкновенного пацана… Брайан, пойми, на мне, на моей спине куча семей. И у всех дети, старики и прочая пиздобратия!
В комнату вошли двое. Оба – черные, высокие и очень крепкие.