— Нет! Нет! Нет! — говорил он и тянулся к своей сабле. Но я отшвырнул ее ногой, иначе он бы пополз за мной на коленях. Так что он проклинал и стонал в бессильной ярости, снова и снова пытаясь встать. И все это время он смотрел на меня с дьявольской ненавистью. Он был полон жизни больше, чем любой человек, которого я когда-либо встречал, и он боролся за жизнь с яростной силой воли. Но даже он не мог продержаться, когда его сердце качало кровь прямо через грудь, и меньше чем через минуту он был мертв. Он ушел быстро, но нелегко.
И вот он лежал у моих ног, его восково-желтое лицо болталось из стороны в сторону, пока качался корабль. Существо, которое искалечило мою жизнь и превратило меня в то, что я есть.
Я заметил, что рядом со мной стоит Персиваль-Клайв, пытаясь что-то сказать, но его лицо распухло, и слова его были болезненным бормотанием. Затем он показал мне дымящийся пистолет, и я понял. Он проснулся и хоть раз проявил инициативу.
— Спасибо, — сказал я.
Он снова что-то пробормотал и указал на паруса. Мы были еще далеко не спасены. «Бон Фам Иветт» ждала лишь сильного порыва ветра, чтобы лечь на борт. Предстояло много работы, если мы хотели спасти корабль.
34
Я смертельно устал, но об отдыхе не могло быть и речи.
— Мы должны немедленно привести ее к ветру… сэр, — сказал я, вспомнив, кто кому должен был подчиняться. — И нам срочно нужны еще люди. Если вы освободите Баркера, я разберусь с этими пентюхами. — Я указал на три лица, выглядывающие с грот-марса. Они с изумлением следили за всем происходящим.
— Эй, на грот-марсе! — крикнул я, но они уже двигались, спускаясь по качающимся вантам.
— Это не мы, мистер Флетчер! — крикнул один из них. — Это все Мейсон и Баркер. Но мы боялись этого Уильямса. Он был совсем не настоящий офицер.
Они кивали головами и лихорадочно терли лбы. Было почти комично видеть, как усердно они стараются угодить. И они не доставили мне ни секунды хлопот. Они прыгали, как обезьяны, по каждой моей команде.
Так мы и принялись за дело, ослабив те немногие паруса, что она несла, чтобы уменьшить вероятность того, что ее совсем перевернет. Затем мы поставили фор-стень-стаксель, чтобы попытаться развернуть ее нос так, чтобы ветер дул ей в корму. К счастью для нас, погода оставалась умеренной. Будь она хоть немного хуже, мы бы никогда не справились с этим, имея всего четырех человек, годных к работе. Баркер едва мог стоять после нескольких часов, проведенных со связанными руками и ногами, Перси слишком страдал от своей раны, а человек, которого я проткнул в бедро, умер ночью.
Как только она пошла по ветру, все стало проще. Ужасная качка прекратилась, и ее ход выровнялся. Так мы развернули ее реи, один за другим, как могли, и привели ее в движение. Один из моей «команды» сказал, что в предыдущем плавании он был квартирмейстером, так что я поставил его к штурвалу, чтобы он держал ее на курсе, который, как я надеялся, вел в Англию.
И каждое решение было моим, могу добавить. Я был поражен, как много я узнал, что было как нельзя кстати, ибо я был единоличным командиром самой сложной из всех машин человека: полностью оснащенного корабля в море. Мичман Персиваль-Клайв был совершенно бесполезен. В вопросах простого мореходства я знал не меньше его, так что он мне не был нужен, чтобы выровнять корабль и заставить его легко плыть. Но что касается того, куда, во имя всего святого, нам следует держать курс в этой великой пустыне океана, что касается прокладки нашего курса, что должно было быть его особой обязанностью как офицера, он был абсолютно бесполезен.
Я признаю, он был ранен, но при этом он был и невежественен. Я видел его с другими мичманами, с секстанами и картами, под руководством мистера Голдинга. Некоторые из них могли определить положение корабля и проложить курс почти так же хорошо, как и сам штурман. Но когда я спросил Перси, может ли он сделать то же самое, он просто ковырял в носу и отводил взгляд. Так что я сделал то, что мог, самостоятельно. Я нашел карты французского капитана и попытался разобраться в его вахтенном журнале (мало что поняв, так как он был на французском). Я просмотрел краткий журнал, который вел Уильямс, сделал некоторые расчеты скорости, ветра и пройденного расстояния и прикинул компасный курс, которым мы должны были следовать, чтобы достичь Портсмута.
В итоге, после дня плавания мы увидели «Фиандру» и «Таурус», которые, избитые и протекающие, с трудом двигались вперед, и мы уверенно их догоняли.
Не имея на борту британских сигнальных флагов, я не мог предупредить капитана Боллингтона, что нам нужна помощь, поэтому я просто прошел мимо «Тауруса» и подошел на расстояние окрика к «Фиандре». Вереницы любопытных лиц смотрели на нас с каждого корабля, и я видел тревожное выражение на лице капитана Боллингтона, когда он осматривал «Бон Фам Иветт» от носа до кормы.