37
— Леди Маргарет! — воскликнула Пейшенс Боллингтон.
— Леди Пейшенс! — воскликнула Маргарет Персиваль-Клайв, и две леди бросились друг другу в объятия, как старые подруги.
Слуги кланялись и приседали, пока леди триумфально поднимались по мраморной лестнице и через палладианский портик, украшавший вход в лондонский дом сэра Реджинальда Персиваль-Клайва, сахарного миллионера.
Обе леди были на седьмом небе от восторга. Леди Пейшенс Боллингтон была в восторге, потому что час назад она видела, как ее мужа посвятили в рыцари, а затем сидела рядом с сэром Гарри, пока их открытую карету везли по городу матросы с «Фиандры» под оглушительные овации лондонской толпы. А леди Маргарет была в восторге, потому что она принимала у себя леди Пейшенс и сэра Гарри Боллингтона (героя дня), и все остальные светские хозяйки Лондона терзались от зависти.
Тем временем сам лев раздавал по гинее каждому из дюжины матросов с «Фиандры», которым доверили сопровождать его в Лондон и которые теперь отвечали за его карету. Эти деньги позволят им как следует напиться в честь праздника. Его друг, сэр Реджинальд Персиваль-Клайв, немедленно потребовал свой кошелек и добавил по гинее на человека из собственного кармана. При этом «просмоленные» прокричали троекратное «ура» и с диким бегом устремились к питейным заведениям, а карета опасно качалась позади.
Сэр Гарри был несколько ошеломлен. Он смотрел, как исчезает карета, с раскрасневшимся, глуповатым лицом.
— Славные парни! — с чувством сказал он.
— И флаг им в руки, говорю я! — согласился сэр Реджинальд и схватил сэра Гарри за руку, когда тот, пошатываясь, вошел в дом.
— Ставить паруса! — проревел сэр Гарри. — Приведите ее в движение, и она не будет так качаться! — И он громко рассмеялся собственной шутке.
Уже в тот день сэр Гарри встретился с королем, премьер-министром, первым лордом Адмиралтейства и вереницей менее значительных сановников, а банкет лорд-мэра еще предстоял, позже днем. Он был пьян не только от портвейна, который ему предлагали, но и от почестей, которыми его осыпали.
Сэр Реджинальд снисходительно улыбнулся, провел сэра Гарри в гостиную и приказал подать чай, рассудив, что его друг на сегодня выпил достаточно вина. Сэр Гарри сел, голова его кружилась, а на лице была улыбка. Он толкнул сэра Реджинальда локтем, и они благодушно кивнули на знакомое зрелище своих жен, погруженных в глубокий разговор.
Леди Маргарет Персиваль-Клайв, сестра премьер-министра и первого лорда, чьи познания в морских делах значительно превосходили познания простых морских офицеров, загибала пальцы, перечисляя пункты.
— Итак, дорогому сэру Гарри дадут «Таурус», который будет принят на службу и переименован в «Сандромедес», и на нем установят карронады вместо его латунных девятифунтовых пушек. Мистер Уэбб, помощник штурмана, будет произведен в лейтенанты. Старший лейтенант морской пехоты будет произведен в капитаны, и, что лучше всего… — она прервалась и посмотрела на джентльменов, — дорогой сэр Гарри! — воскликнула она. — Ну же, обратите внимание, ибо, если вы поторопитесь, вы можете стать первым с хорошей новостью. Вы должны немедленно ему написать!
— Кому? — спросил сэр Гарри.
— Бедному Сеймуру. Лейтенанту Сеймуру дадут «Фиандру» и произведут в капитаны. Он станет капитаном. По всем отзывам, его выздоровление идет хорошо, и хорошая новость ускорит его путь к здоровью.
— Жаль только, что лейтенант Уильямс не уцелел, — сказал сэр Реджинальд.
— Действительно, — сказал сэр Гарри и принялся разглядывать звезду и ленту ордена Бани, висевшие у него на груди.
— Я читал ваш рапорт в «Газете», — сказал сэр Реджинальд, — и я верю, что Уильямс умер смертью воина. Мятежники — не менее коварные враги Англии, чем сами французы. Да хранит Бог светлую память лейтенанта Александра Уильямса, говорю я!