Сэмми был исключением. Он говорил, что раз от него остались только кожа да кости, то лихорадке не за что и зацепиться. Ему, должно быть, было далеко за пятьдесят, ведь он служил еще в Семилетней войне и плавал во флоте, который доставил Вульфа в Квебек, а выглядел он еще старше со своим коричневым, морщинистым лицом и белыми волосами.
Обычно такой человек, как Сэмми, с его огромным опытом, был бы унтер-офицером, возможно, боцманом. Но Сэмми был Сэмми, и второго такого не было. Его собственное поведение пресекало любые попытки повысить его выше канонира, хотя в этом деле ему не было равных на всем Божьем океане. И он отличался от всех остальных остротой ума. Ибо, скажу я вам, никто, кто не жил с ними, как я, никогда не поверит в абсолютное, упрямое невежество наших матросов с нижней палубы.
Только не поймите меня неправильно. Они знали море и корабли, как свои пять пальцев. Поставьте их на качающуюся палубу в черную ночь, когда ледяная вода заливает борт целыми потоками, и они инстинктивно найдут нужный канат в паутине такелажа, а найдя, вытянут его, сплетут, закрепят или сделают что угодно в два счета. Но это было все, что они знали или хотели знать.
Начнем с того, что во всем нашем кубрике я один умел как следует читать и писать. Норрис еще мог с грехом пополам разобрать крупный газетный шрифт, но грамотеем его было не назвать. Остальные же в грамоте были несведущи, как африканские дикари; по сути, им был неведом весь мир письменного знания человечества. Вместо этого они свято верили в суеверия, непоколебимые, как горы, и неподвластные никаким доводам.
Мои товарищи верили в поразительный пантеон чудес: в призраков, русалок, морского змея и кракена. Норрис считал, что скалы могут двигаться, чтобы проломить днище корабля.
— Как скала может сдвинуться? — спросил я. — Это же против законов природы.
— Двигаются, мать их, потому как сам видал! — сердито ответил Норрис. — Видал, как одна сдвинулась, когда нас в восемьдесят седьмом отнесло от Хор-Стоун на отцовской лодке. Эта тварь подлезла под нашу старую посудину и разломила ее, и тут конец пришел и отцу, и двоим дядькам! Родному отцу! Теперь понял?
— Так точно! — хором ответили остальные, и мне хватило ума придержать язык. Мне предстояло жить среди этих людей, и я не хотел прослыть дураком.
Они верили в это и во многое другое, и верили с фанатизмом испанского иезуита, вот только я, право, не могу сказать, что они были христианами в подлинном смысле этого слова. Они были язычниками, подобно грекам и римлянам, верившими в десятки мелких божков и демонов. К проповедям нашего капеллана по воскресеньям они относились с уважением, потому что бог преподобного Брауна был, очевидно, могуществен, но для них он не был единственным Богом.
Но лучшее, что я о них узнал, — это их пристрастие к горячительным напиткам и то, как это можно было обратить себе на пользу. Поистине, именно это и сделало из меня настоящего моряка. Дневной паек для матросов составлял либо галлон пива, либо бутылку вина, либо полбутылки рома на человека. Это был свет их жизни, и что бы ни случилось, флот чертовски заботился о том, чтобы они получали свою долю каждый день, ибо не дай бог флоту этого не сделать! Мы получали ее двумя «дозами»: одну в обед, другую — к чаю. Для меня это было непомерно много, но старые моряки вливали в себя все до капли и просили еще.
«Дай нам полпорции своего грога сейчас, приятель, а завтра можешь забрать весь мой…» — собственно, этим все и исчерпывалось. Здесь, совершенно неожиданно, открылась возможность для торговли. Сначала я заключал небольшие сделки с товарищами по кубрику. В обмен на грог Сэмми вышил «Фиандру» на ленте моей шляпы, как того требовал для щегольства лейтенант Уильямс, а я этого делать не умел; Норрис же сплел мне пару штертов, чтобы подвешивать гамак. Но это было только начало, и вскоре у меня в долгу были и другие артели, и я вел дела в крупных масштабах. Через несколько дней я уже переводил свой кредит в табак — товар, который не портился и служил валютой на нижней палубе.
Это снискало одобрение моих товарищей. Они были в восторге и считали меня донельзя ловким малым, что было весьма кстати, поскольку они были жизненно важной частью моего дела. Без их помощи я бы никогда не смог выбить долги из тех прожженных, дубленых персонажей, с которыми имел дело. К счастью, мои товарищи по кубрику становились на диво убедительными, когда собирались вокруг какого-нибудь старого моряка, не желавшего расставаться со своей порцией табачку. Так что я делился с ними прибылью, и вместе мы наслаждались маленькими радостями жизни больше, чем любая другая артель на корабле.