Он сделал паузу, чтобы все осознали сказанное. Это означало, попросту говоря, что он мог повесить Сэмми Боуна, если бы ему так вздумалось. Такова была цена триумфа Сэмми над корабельным офицером. Я посмотрел на Сэмми, но по его лицу ничего не мог понять. Его жизнь висела на следующих словах лейтенанта Уильямса.
После ужасающей тишины, затянутой мистером Уильямсом до последнего сладостного мгновения, он заговорил снова.
— Мистер Боун! — сказал он.
— Есть, сэр, — ответил Сэмми.
— Мистер Боун, вы можете либо предстать перед военным судом… либо принять мое наказание сейчас. Что вы выбираете?
Ответ был очевиден.
— Ваше наказание, сэр, — сказал Сэмми.
— Да будет так… Мистер боцман! Приготовить решетки и дать ему три дюжины.
Тут же боцман и его помощники привязали пару тяжелых решеток к трапу на квартердеке левого борта, соорудив нечто вроде гигантского мольберта. С Сэмми стащили рубашку и привязали его к вертикальной решетке, раскинув руки над головой. Спина его была худой и белой, и он выглядел очень старым.
Тяжелый ужас опустился на корабль, пока дикая церемония шла своим чередом. Боцман Шоу достал свою «кошку» из красного байкового мешка и передал одному из своих помощников. Хирург потыкал Сэмми, чтобы убедиться, что тот в состоянии выдержать наказание, и с лиц юных мичманов сошла вся краска. Хирург кивнул, мистер Уильямс кивнул, и два юных барабанщика морской пехоты забили длинную дробь.
Натан Миллер, помощник боцмана, замахнулся и нанес удар со всей силы. Девять узловатых концов лаглиня со свистом рассекли воздух и с глухим шлепком легли на спину Сэмми. От силы удара с губ Сэмми вырвался стон.
— Один! — крикнул боцман, и Миллер снова замахнулся… Шлеп! И на спине Сэмми начали проступать красные полосы, испещренные каплями крови там, где впились узлы.
— А-а-ах! — простонал кто-то в обмороке, и один из барабанщиков рухнул, как труп, а его барабан глухо ударился о палубу.
Стон вырвался у Джонни Бэсфорда, стоявшего рядом со мной, и я увидел, что он обезумел от ужаса, закрыв лицо руками и сильно давясь рвотой. Но другой барабанщик продолжал бить, и Миллер нанес все тридцать шесть ударов. Прежде чем он закончил, Джонни уже лежал на палубе рядом с барабанщиком, а я чувствовал, будто небо кружится у меня над головой. Спина Сэмми превратилась в сырое мясо, а палуба на десять футов вокруг была забрызгана кровью.
Но Сэмми не вскрикнул ни разу, от начала до конца, и когда его отвязали, он встал, слегка пошатываясь, и моргнул, глядя на лейтенанта Уильямса.
— Мистер Боун, — сказал лейтенант, — я очень надеюсь, что мне не придется снова пороть вас в этом походе.
— Нет, сэр, — ответил Сэмми. — Больше не понадобится.
Лейтенант Уильямс одобрительно кивнул.
— Мистер Боун, — сказал он, — я поздравляю вас с точной оценкой риска от начала и до конца этого дела.
— Есть, сэр, — очень осторожно ответил Сэмми.
Затем хирург увел его, чтобы обработать спину, а нас распустили. Позже Сэмми с триумфом вернулся на нижнюю палубу, и его авторитет поднялся еще выше, чем был прежде. Что до мистера Макфи, он был в ярости от легкости наказания Сэмми и еще больше от замечаний лейтенанта Уильямса в конце, ибо знал, что за то же самое оскорбление любого другого уорент-офицера Сэмми оказался бы на виселице. По правде говоря, никто не любил казначеев.
Так что он продолжал свои игры с нашей едой и прочими припасами. Но на борту этого корабля он навсегда остался посмешищем, и даже офицеры за его спиной называли его «Иудой». Мы все говорили Сэмми, как он был умен, но он не соглашался.
— Тьфу! — сказал он. — К черту «оценку риска»! Я думал, будет дюжина. Или две, от силы. Проклятые офицеры; по-моему, некоторым из них нравится смотреть на порку.
10
Я всегда считал ошибкой хоть в чем-то полагаться на своего младшего брата.
Леди Саре Койнвуд было сорок семь лет. Но никто бы в это не поверил. Ее подруги сказали бы тридцать пять, а ее друзья-мужчины никогда об этом не задумывались. Когда они думали о леди Саре, что случалось часто и с затуманенным взором, их мысли были заняты другим. Следовательно, она могла заполучить любого мужчину, какого хотела, включая Его Королевское Высочество принца Георга, наследника английского престола.
Она выбрала его с единственной целью — досадить его постоянной любовнице, миссис Фицгерберт, поскольку та ранее сочла своим долгом напомнить Лондону, что муж леди Сары занимается торговлей, тем самым отлучив леди Сару от высшего общества после долгих лет, потраченных на то, чтобы туда пробиться. Следовательно, сообщения об истериках и припадках миссис Фицгерберт, когда она узнала, что ее обожаемый «Флоризель» (ее смехотворное прозвище для него) ей изменяет, стали для леди Сары, потерпевшей светское фиаско, успокоительным бальзамом.