Под вечер в понедельник, 4 марта, почтовый экипаж свернул с Большой Северной дороги в Лонборо. Он был забрызган грязью долгого путешествия, а джентльмена внутри не было видно за слоем пыли на окнах и ворохом одеял, в которые он был укутан. Но лошади были свежими, после последней смены, и неслись с огоньком, в клубах пара, гремя колесами по мостовой. Сзади с лаем гнались собаки, а местный люд (будучи истинными стаффордширцами) критическим оком оглядывал дорогой экипаж и форейтора в ливрее.
— Тпр-р-ру! — крикнул последний и остановился у группы зевак. — Маркет-стрит, тридцать девять! — провозгласил он. — «Люси и Люси» — контора юристов! Полгинеи тому, кто меня туда проводит!
Пять минут спустя он уже колотил в дверной молоток дома номер тридцать девять, объявляя о своем пассажире, после чего распахнул дверцу экипажа и откинул ступеньки, чтобы тот мог выйти.
Неуклюжая в своей плотной дорожной одежде и закоченевшая от долгих часов сидения на холоде, грузная фигура мистера Натана Пенденниса с достоинством спустилась на землю, чтобы поприветствовать двух мужчин, к которым он проделал столь долгий путь и которые стояли перед ним, изумленные его внезапным появлением: мистера Ричарда Люси и его сына Эдварда, солиситоров покойного сэра Генри Койнвуда и исполнителей его завещания.
— Мистер Пенденнис? — спросил старший Люси. — Неужели это вы, сэр? Из Полмута?
— Именно так, сэр, — ответил Пенденнис, стягивая перчатку, чтобы пожать руку собеседнику. — Триста миль менее чем за четыре дня! Никогда в жизни я не совершал такого путешествия: три ночи в трех разных гостиницах и тридцать одна смена лошадей — я их сосчитал! Какие ужасные расходы! — Он сокрушенно покачал головой, затем решительно взялся за дело. — Но, учитывая содержание вашего письма от двадцать пятого числа, мистер Люси, я счел это оправданным… — Он сделал паузу и огляделся.
— Совершенно верно, — сказал Люси, заметив нежелание Пенденниса говорить больше на публике. Мужчины обменялись взглядами, и понимание промелькнуло между ними.
— А вы, сэр, должно быть, мистер Эдвард Люси? — обратился Пенденнис к молодому человеку.
— К вашим услугам, сэр! — ответил Эдвард Люси.
— А теперь проходите же в дом, мистер Пенденнис, — сказал мистер Ричард Люси. — На улице лютый холод, а внутри горит хороший огонь.
Пенденнис неуверенно посмотрел на экипаж и его кучера.
— Не беспокойтесь! — сказал Люси. — Мои люди позаботятся о вашей карете и вашем человеке, а вы остановитесь у нас с сыном. Я и слышать не хочу ни о чем другом.
С благодарностью Пенденнис позволил проводить себя в личный кабинет мистера Люси и уселся у огня. Принесли угощение, и жизнь начала возвращаться в пальцы ног, о которых он не слышал уже два дня.
Пенденнис с комфортом вздохнул и оглядел Люси. Увиденное ему понравилось. Сын был мужчиной лет двадцати с небольшим, серьезным и умным. Весьма благопристойный молодой человек, которого мистер Пенденнис одобрил. Отец был еще лучше: преуспевающий мужчина лет пятидесяти, как и сам мистер Пенденнис, в темной одежде и в точно таком же парике, какой носил мистер Пенденнис. Правда, он был худ и сед, в то время как Пенденнис был крепок и румян, но, в общем и целом, Пенденнис счел, что мистер Ричард Люси имеет весьма достойный и внушительный вид.
Одновременно мистер Ричард Люси оценивал мистера Пенденниса и приходил к схожим выводам. В результате между двумя мужчинами мгновенно установилось взаимопонимание, которое было тем полнее, что дело, сведшее их вместе, было для обоих одним из тех редких случаев в жизни, когда долг в точности совпадает со склонностью. Со своей стороны, Натан Пенденнис уловил подлинный аромат огромного богатства и счел своим долгом стать спасителем и другом его владельца. А если при этом можно было еще и утереть нос флоту, то тем лучше! Что до Ричарда Люси, он прекрасно знал, каковы были отношения между его другом Генри Койнвудом и леди Сарой, и был полон решимости не дать ей получить ни малейшей выгоды из этого состояния.
Итак, Пенденнис и Люси говорили и говорили. Каждая сторона предъявляла документы для осмотра другой, и глаза Пенденниса вылезли на лоб при виде завещания сэра Генри Койнвуда от 1775 года, хранившегося в конторе Люси вот уже восемнадцать лет. Они сверялись со справочниками с книжных полок Люси, и, когда свет померк, зажгли свечи. Наконец, когда было достигнуто соглашение о дальнейших действиях, принесли бутылку портвейна, чтобы скрепить дело.