Следовательно, в своем бесконечном поиске денег десятый граф часто был вынужден принимать как равных себе особ, которые во времена его отца входили бы через дверь для прислуги со шляпами в руках. Но лорд Данн был искусным политиком, и никто бы не догадался по его приятной беседе, как сильно он не любил самодовольного, напыщенного провинциального мэра, который в данный момент потягивал свой херес, не говоря уже о лицемерном мелком червяке-законнике, которого тот притащил с собой, словно ручную обезьянку.
Но мэр и его обезьянка последние несколько недель наводили шороху по всему Лондону, тряся клетки Адмиралтейства и знакомясь с влиятельными лицами. И вот теперь они пришли к лорду Данну, одним из оставшихся активов которого был дар в виде полудюжины парламентских мест. Все эти усилия, казалось, прилагались ради какого-то ученика, который дал себя незаконно завербовать и который теперь одумался.
Лорд Данн еще раз взглянул на рекомендательное письмо, которое принес с собой мэр. Подпись он уважал, а содержание убеждало его уделить этому делу внимание. Но он бы и так это сделал, ибо, по его сведениям, дело касалось денег; очень больших денег. Ученик, некий Флетчер, по слухам, был наследником состояния и, следовательно, в состоянии был проявить свою благодарность тем, кто ему поможет.
Лорд Данн прокашлялся и прервал мэра, который монотонно бубнил о гнусном поведении Адмиралтейства, утверждавшего, что не может отдать человека просто потому, что тот находится на корабле в море!
— Джентльмены, — сказал его светлость с улыбкой, — я согласен с каждым вашим словом!
Мэр и обезьянка подняли брови.
— Действительно, трудно добиться справедливости для незаконно завербованного человека, — сказал он, — и я был бы счастлив сделать все, что в моих силах, чтобы помочь вам. — Он отметил выражение их лиц и улыбнулся про себя, увидев, что они знают, что будет дальше. Может, они и провинциалы, но не такие уж простаки, какими казались. Он продолжил: — Но чтобы сделать все, что я хотел бы сделать ради вас, мне пришлось бы понести значительные расходы. Поэтому, к сожалению, для меня было бы непрактично служить вашим интересам… без аванса в тысячу золотых гиней.
— Милорд, — сказал мистер Натан Пенденнис, не моргнув и глазом, — мы глубоко признательны за ваше милостивое снисхождение, но, к сожалению, можем предложить не более двухсот гиней, и то не наличными, а лишь в виде векселя…
Десять минут спустя мистер Пенденнис и мистер Люси уже покидали дом лорда Данна под почтительным присмотром слуги. Они свернули направо на широкую авеню, кишащую каретами сильных мира сего и модников, и направились к своему скромному жилищу в Клеркс-Корт.
— Четыреста пятьдесят гиней по освобождении Флетчера и пятьдесят авансом, — сказал Пенденнис. — Полагаю, он согласился бы и на меньшее, но мне нужно его активное содействие.
— Вы весьма искусный переговорщик, мистер Пенденнис, — сказал Эдвард Люси.
Пенденнис пожал плечами.
— Тридцать лет опыта, мой мальчик Эдвард, — сказал он. — Но теперь мы должны потрудиться, чтобы его светлость не сидел без дела. Он и все остальные, кого мы видели. Если мы не будем их подталкивать, они расслабятся! Мы должны… — Но он увидел, что потерял внимание своего спутника. Люси с открытым ртом глазел на богато одетую молодую леди, управлявшую фаэтоном-перш, запряженным великолепной парой шелковисто-черных лошадей, в то время как ее кавалер развалился рядом. Она ловко щелкнула кнутом, и фаэтон рванул вперед, чтобы проскользнуть в просвет в потоке карет. Люси был очарован. Она правила, как заправский кучер, а в Лонборо юные леди так не поступали. Он все еще видел великий город свежим взглядом.
Пенденнис улыбнулся. Ему нравился молодой Люси. Жена подарила ему целую вереницу дочерей во благословение их союза, и хотя они были его плотью и кровью, они, без сомнения, были дочерьми, а не сыновьями, и никогда сыновьями не станут. А Эдвард Люси заставлял его снова чувствовать себя молодым, просто глядя на него. Так что он оставил свои мысли при себе и позволил парню наслаждаться видами.
Позже, когда они вошли в Клеркс-Корт, он еще больше побаловал молодого Эдварда.
— Мистер Пенденнис, — нервно сказал Люси, — поскольку мы сегодня так многого достигли, не мог бы я потратить час на прогулку по городу? Я бы очень хотел увидеть его поближе, а мы были так заняты…
Такая просьба от одного из учеников Пенденниса, со всем ее подтекстом времени, потраченного в праздности и удовольствиях, вызвала бы испепеляющий окрик с его уст, но это было другое.