Я подходил. Еще как подходил. И во многих смыслах, о которых он и не догадывался. Я едва сдерживал восторг. Он, конечно, видел лишь верхушку айсберга: как боцман, он отвечал за расторопность команды во всех вопросах морского дела. А это означало — лупить их по задницам, чтобы они быстрее шевелились; благородная обязанность боцманов с незапамятных времен. И чем больше матросы боялись боцмана, тем легче была задача. Но мистер Шоу толстел, а седая щетина на подбородке говорила о том, что он уже не так молод, как раньше. Поэтому он искал поддержки у своих помощников, и на данный момент у него их было четверо, все подобранные по уродству и размеру кулаков. Подозреваю, он видел во мне флагман своего маленького флота и недвусмысленно объяснил мои обязанности.
— Ты должен держаться у меня под локтем и внимательно меня слушать. Так ты научишься своему ремеслу. Но самое главное, — сказал он, сосредоточенно нахмурившись, — если я когда-нибудь укажу на кого-нибудь из матросов, вот так… и если я просто подмигну тебе, вот так… — и он разыграл небольшую пантомиму, чтобы продемонстрировать, — то ты просто выруби этого ублюдка!
— Есть, мистер боцман, — сказал я, и он удовлетворенно кивнул, простая душа.
И, конечно, я мог делать то, что он хотел; теперь на корабле не было человека, который мог бы мне противостоять. Что, в своем роде, прекрасно и замечательно. Много раз за свою карьеру я был благодарен матушке-природе за то, что она сделала меня таким всемогуще сильным. Но, на мой взгляд, медведь силен, и обезьяна тоже, но я не вижу в этом особой заслуги ни у того, ни у другого зверя. Я, например, не считаю их лучше человека, и никогда не считал, что я лучше других людей только из-за своей силы. Нет, на мой взгляд, у меня есть куда более важные таланты — таланты, которым предстояло в полной мере проявиться в ведомстве боцмана.
Что меня волновало, так это тот факт, что боцман отвечал за корабельные запасы такелажа, блоков, канатов, тросов, смолы, краски, а также за шлюпки и все их оснащение. Все эти товары были весьма ценны на открытом рынке.
О радость! О восторг! Лишь у казначея была лучшая возможность для частных сделок, чем у боцмана. И вот я собирался вступить в это счастливое братство. Боцман покупал и продавал для корабля, за ним ухаживали торговцы, и он сам был торговцем, продавая материалы, «признанные негодными» для королевской службы. И что лучше всего, хотя мистер Шоу и был хорошим моряком и мастером грубой части своей работы, одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что он был полным профаном в том, что касалось счетов и бухгалтерии. Я видел для себя счастливое будущее, как только завоюю его доверие и сделаю себя незаменимым помощником в важных делах.
И так гордыня предшествует падению. Мистер Шоу сказал, что поговорит с лейтенантом Уильямсом, чтобы утвердить мое назначение помощником боцмана, и я, словно на крыльях, полетел искать Сэмми Боуна, чтобы рассказать ему о своей удаче. Я выпалил все разом, полный веселья, а он кивнул, странно улыбнулся и указал на пару моментов, о которых я не подумал.
— Молодец, парень, — сказал он. — Конечно, я рад видеть, что ты пробиваешься… но ты ведь знаешь, что это делает тебя чужаком, не так ли?
— Что? — удивленно спросил я.
— Ну, — сказал он, — кто на военном корабле «кошкой» машет? Может, тебе будет трудно остаться в артели…
Тут до меня дошел полный смысл его слов, и огромная пустота разверзлась у меня в груди. У меня никогда не было никакой семьи (я, конечно, не считал доктора Вудса и его тощую сестру), и я понял, как много для меня значат мои товарищи по столу. Что, если один из моих товарищей получит порку… и я должен буду ее исполнить?
— Погоди, — сказал Сэмми, видя мое выражение лица. — Я лишь сказал «может быть». Я поговорю с парнями и посмотрю, что они думают.
Он поговорил, и вердикт был таков: пока что я остаюсь в артели, а не перехожу к боцману и его помощникам. Это было огромным облегчением, поскольку те были грубой и глупой компанией, но важнее был тот простой факт, что мои товарищи хотели, чтобы я остался. Так что я мог продолжать жить почти как прежде. Но это был шок. Раньше мне никогда не приходилось заботиться ни о ком, кроме себя, и вдруг я оказался связан с пятью другими! Так что я остался в кубрике, занимался своими делами с грогом и табаком и следил за тем, чтобы мои товарищи питались лучшим, что мог предоставить корабль. Кроме того, я начал втираться в доверие к боцману.
Это заняло какое-то время, но в конце концов я получил полную картину. Как я и думал, его счета были смехотворны: клочки заляпанной бумаги, нацарапанные неуклюжим почерком и втиснутые в старый гроссбух без малейшего подобия порядка. Сердце у него было на месте, бедняга, и он старался как мог: немного краски здесь, бочка смолы там — все продано друзьям из торгового флота. Но он не имел ни малейшего понятия, как сводить счета, и держался на плаву лишь благодаря подачкам клеркам из Флотской коллегии, которые должны были проверять его отчетность. К счастью, я смог наставить его на путь истинный, и через пару недель после моего повышения у нас уже был припрятан неплохой запасец, должным образом записанный в наши книги как утерянный или уничтоженный и лишь ожидающий первой возможности быть проданным.