Так и пришел конец Мэттью О'Флаэрти. Его вещи были проданы с аукциона первым лейтенантом, а его «тело» спустили за борт с должными церемониями. Но одно из его достояний перешло ко мне. Во время обеда, когда я сидел со своими товарищами, я почувствовал прикосновение к плечу. Я обернулся и увидел Кейт Бут. Вблизи она оказалась совсем крошечной и бледной, и очень юной. Младше меня, я бы подумал. Но она смело посмотрела мне в глаза.
— Джейкоб Флетчер? — спросила она.
— Да, — ответил я.
— Мне нужно с тобой поговорить, — сказала она. — Найди меня сегодня ночью в трюме.
Затем она ушла. Все проводили ее глазами, а потом повернулись ко мне, подталкивая друг друга и облизываясь.
— Хм! — сказал Сэмми, запихивая себе в рот солонину ножом. — Значит, ты. Должен был быть либо ты, либо Мейсон, так что я не удивлен.
— Что? — спросил я.
Сэмми усердно зажевал и проглотил.
— Одна баба на двести пятьдесят мужиков… ей понадобится защитник, раз ирландец помер, и она выбрала тебя. Увидишь, у нее там гнездышко в трюме, за главной крюйт-камерой. — Он на мгновение перестал есть и с тоской на меня посмотрел. — Разрази меня гром! — сказал он. — Хотел бы я быть на твоем месте.
Той ночью, пока мои товарищи спали в своих гамаках, я ускользнул и отправился в экспедицию в носовой трюм.
Света было мало, и все пространство было наполнено шумами корабельных балок, стонущих и хрипящих, пока корабль катился сквозь ночь к Франции. Здесь, внизу, ниже ватерлинии, был темный, бугристый мир бочек и бочонков, плотно втиснутых над балластом, а компанию составляли вонь из трюма и писк крыс. Юнги тоже спали здесь, в таких жалких углах, какие только могли найти. Пара метких пинков быстро их разогнала, и вот я остался один в темноте, в самом уединенном месте, какое только можно было найти на фрегате короля Георга.
С сильным и растущим волнением я увидел то, что искал: продолговатую фигуру, светившуюся в темноте. У самого борта, спрятанная среди нагромождения корабельных припасов, была маленькая каморка, сколоченная из парусины и обломков дерева. Длиной она была футов восемь, шириной — пять, и желтый свет фонаря тускло отбрасывал тень фигуры внутри.
Фигура шевельнулась, и край парусиновой палатки отдернулся. Кейт Бут хмуро смотрела на меня в полумраке. Холодный прием, но вид ее пронзил меня разрядом, словно ток по телеграфному проводу.
— Хм, — сказала она, — это ты. Входи.
Я вскарабкался внутрь и сел. Внутри смотреть было особо не на что, только голая парусина, старый фонарь и несколько свертков. Кусок старого паруса был сложен, чтобы сделать пол в этом маленьком пространстве над всяким хламом немного мягче.
— Что это? — спросила она, указывая на сверток, который я принес с собой.
Это была бутылка грога и немного еды: галеты, сыр и солонина. Что ж, такие события нужно отмечать, не так ли? И я не видел, чтобы она садилась ужинать, так что подумал, она может быть голодна. Я развязал сверток.
И я был прав. Она была голодна. Она взяла то, что я принес, и принялась за еду без единого слова. Но странно было то, как она ела: аккуратно, как знатная дама, с прямой спиной и поджатыми под себя коленями. Она даже достала маленький серебряный ножичек, чтобы нарезать сыр, и кусочек ткани, чтобы вытереть рот.
Я с изумлением смотрел на нее, наслаждаясь трепетом от того, что нахожусь здесь с ней, один, в этом тайном месте. На ней были мужская рубашка и бриджи, подогнанные по ее размеру, и я был очарован ее большими темными глазами и короткими волосами, оставлявшими ее затылок гладким и обнаженным. Никто из нас не проронил ни слова, пока она не закончила есть.
— Я была голодна, — сказала она с каменным лицом. — Дай мне это. — Она указала на бутылку грога. Я передал ее, и она вытащила пробку и налила немного в маленькую чашку. Я смотрел, как пульсирует ее белое горло, когда она пила. — А! — сказала она. Она вытерла рот, сложила свой клочок льна и оглядела меня, как хозяин, нанимающий нового работника.
Холодность этого меня раздражала. Совсем не за этим я сюда пришел.
— Ну? — спросил я. — Что тебе от меня нужно?
— Слушай, Джейкоб Флетчер, — сказала она, — я не выбирала эту жизнь, но я осталась с Мэттью О'Флаэрти, потому что он мне нравился. А теперь его нет. Но я не достанусь каждому пьяному скоту, которому взбредет в голову.
Ее рука метнулась вниз и подняла что-то, что блеснуло железом и латунью в свете фонаря. Это был карманный пистолет, короткий и с тяжелым стволом. Она нацелила его прямо мне в голову.