Виктор неторопливо подошел к входной двери. Он отодвинул засовы и потянул за ручку. Но дверь не двигалась! Легкий холодок пробежал по его спине. Христос! Там был замок! Поттер запер его. Где ключ? Виктор посмотрел на заднюю комнату и почувствовал ее жар. Мебель и обстановка были уже в огне, а старые сухие балки комнаты дымились. Если ключ был у Поттера, то он был потерян.
Виктор снова дернул дверь, затем обежал приемную, распахивая столы и шкафы в тщетных поисках ключа. Он нашел один, крошечный, предназначенный для денежного ящика, и в панике бесполезно сунул его в массивный железный замок на двери.
— Черт побери! — крикнул он и швырнул ключ прочь. Он поискал другой выход. Он взял стул и разбил одно из окон, но Люси хранили в конторе ценности, и окна были защищены дюймовыми железными решетками снаружи. Сразу же из задней комнаты донесся рев, когда огонь почувствовал сквозняк от разбитого окна, и основные балки вспыхнули. Вырвался сноп искр, и одна обожгла тыльную сторону ладони Виктора. Это сломило его дух, и он взвизгнул от страха быть сожженным заживо. Он забарабанил в дверь и позвал мать. Он кричал и кричал, и пытался проломить тяжелые дубовые доски кулаками.
Затем, о чудо, кто-то поворачивал замок снаружи и распахивал дверь. Двое мужчин ввалились внутрь, прямо в объятия Виктора. Это были Люси, пришедшие на шум. Несколько секунд все трое с ненавистью смотрели друг на друга, и Виктор понял, что он разоблачен. Невозможно было сказать, кто был больше шокирован этой встречей.
Но Виктор оправился первым. Он выхватил свою шпагу-трость и пронзил ею Ричарда Люси. Люси застонал и вцепился в Виктора.
— Отец! — крикнул Эдвард и бросился вперед, но старик повис на Викторе и мешал Эдварду. Виктор выдернул клинок и полоснул Эдварда по глазам, отталкивая старика. Ричард Люси опустился на порог своей конторы, а Виктор, выпрямившись, намеренно нанес удар ослепленному человеку перед собой. Эдвард Люси упал рядом с отцом, а Виктор захлопнул за ними дверь и бросился бежать, спасая свою жизнь, оставив трех жертв огню.
26
Утром в субботу, 13 июля, рассвет наступил сразу после пяти часов и застал две наши шлюпки, гребущие в тусклом свете через архипелаг Ланс. Это был неспокойный опыт, этот короткий переход через острова, ибо было больше темно, чем светло, и мы видели не дальше чем на несколько длин шлюпки вперед, а море пенилось и билось вокруг нас о мрачные черные острова Ланса. Узкий канал, через который мы проходили, был не шире двадцати ярдов, а острова вздымались отвесно, как зубы. Это было похоже на норвежские фьорды, только короче и более изрезанные, и было много белой воды над глянцевыми скалами, едва пробивавшимися на поверхность.
Уключины были обмотаны тряпьем, чтобы заглушить лязг весел, но мерное шлепанье лопастей эхом отдавалось от стен, создавая жуткий, влажный звук. Одному Богу известно, как капитан Боллингтон находил дорогу, но он забрался на самый нос баркаса, который шел первым, и отдавал приказы рулевому знаками. Я часто задавался вопросом, не полагался ли он просто на удачу, на далекие воспоминания и на собственное мастерство, ведя нас мимо опасностей по мере их появления. Мы шли недостаточно быстро, чтобы шлюпки разбились, наткнись они на скрытую скалу, но водовороты и завихрения вокруг некоторых скал казались способными опрокинуть нас, попади мы в их тиски, так что опасности, по правде говоря, хватало, и вся команда молчала, думая об этом.
Но как бы капитан Боллингтон это ни сделал… он это сделал, и вскоре мы уже скользили прочь от архипелага Ланс на якорную стоянку. В Пассаж д'Арон. И одно было ясно. Ничто крупнее корабельной шлюпки не имело ни единого шанса пройти через Ланс, как это сделали мы. Единственный путь для нас с нашими призами лежал вниз по Пассажу к открытому морю.
Едва мы миновали скалы и острова, как увидели туманные очертания кораблей, стоящих на якоре по всему Пассажу. Возбуждение в шлюпках начало нарастать, когда, согласно плану, мы легли на весла, чтобы обдумать следующий ход. Носы шлюпок были направлены через Пассаж к берегу, находившемуся примерно в трех милях впереди, и мы молча сидели в наших качающихся суденышках, пока свет становился ярче, а офицеры совещались, что лучше взять из того, что было предложено. По крайней мере, мы должны были сидеть тихо, но слышались шепот и толчки, а гребцы вертелись на своих банках, чтобы взглянуть через плечо на происходящее.
Капитан Боллингтон теперь вернулся на кормовое сиденье, и я сидел лицом к нему. Он тихо разговаривал с лейтенантом Сеймуром, указывая то на один корабль, то на другой. К этому времени было около половины седьмого, и небо наверху посветлело. Но солнце все еще было скрыто за утесами на востоке, и мы в Пассаж д'Арон оставались в тени. Мы могли видеть более пятидесяти торговых судов на якоре, большинство из которых находились глубже на стоянке, чем мы, укрывшись под защитой батарей у устья Арона.