И это заставило нас задуматься. Вид всех этих жирных гусей, готовых к ощипыванию, был одним, но было и осознание того, что мы находимся в очень замкнутом пространстве и полностью отрезаны от нашего быстрого и мощного корабля. Мы пересекли Ланс примерно на полпути, и позади нас острова тянулись вверх и вниз, как забор великана, а впереди берег вздымался утесами, уходящими на бесконечные мили на север. А на юге утесы сужались, встречаясь с Лансом у узкого пролива Бошар и реки Арон. Самым отрезвляющим был вид самих французских батарей, тихо спавших в лучах рассвета.
Девяносто человек в наших двух шлюпках были похожи на старую кошку, подкрадывающуюся, чтобы утащить еду Бонзо из-под его носа на заднем дворе миссис Уилер.
Не самая веселая мысль в тот момент, ибо теперь мы отчетливо видели форты: толстые, низкие стены и аккуратные ряды черных амбразур для орудий. Древний замок Сен-Дени тоже был виден, но он был слишком далеко, чтобы его пушки могли до нас достать. Но два форта, учитывая их идеальное расположение, с большими орудиями в пятидесяти футах над водой, могли бы обрушить на наши головы град ядер, как только бы они узнали, что мы делаем.
Но игра была на скрытность и скорость, так что батареи не должны были вмешаться. Через полчаса начнется отлив, и если мы сделаем свое дело достаточно хорошо, мы окажемся вне досягаемости французских орудий, прежде чем они узнают о нашем присутствии. Даже дул легкий ветерок в сторону моря, который должен был помочь нам в пути, как только у нас появится приз. Тем временем капитан принял решение.
— Вот ваш приз, мистер Сеймур, — сказал капитан, указывая, а затем, — Тишина! — прошипел он с яростью, когда по рядам с нетерпением ожидавших матросов пробежал ропот предвкушения. — Никаких разговоров, если только кто-то из вас не умеет говорить по-французски! Помните, мы французы до той самой минуты, пока не окажемся у них на борту.
Шум утих, капитан Боллингтон обменялся еще парой слов с лейтенантом Сеймуром, и затем шлюпки двинулись в путь, а наши гребцы налегли на весла.
Оглянувшись через плечо, я увидел, на какие корабли мы нацелились — пара больших трехмачтовых судов, около трехсот тонн каждое. Насколько я мог судить, капитан просто выбрал два самых ближних к морю корабля, чтобы нам было ближе их уводить, но, возможно, он учел и факторы, недоступные моему неопытному взгляду. В любом случае, не прошло и десяти минут, как мы подошли к нашей жертве.
Капитан Боллингтон махнул катеру, когда мы замедлились, и тот проскользнул мимо к своей цели. К этому времени я уже мог разглядеть название на корме нашего корабля: «Бон Фам Иветт», так он назывался, и он просыпался, как и большинство других судов, стоявших там на якоре.
Вверх и вниз по Пассажу разносился тихий хор звуков, говоривший о том, что собравшиеся суда пробуждаются: бормотание голосов, скрип блоков и лязг кастрюль и сковородок к завтраку. Все эти приятные утренние звуки отчетливо неслись над тихими водами. Все было спокойно. Не было ни единого признака французского флота, и все казалось таким легким. Я подумал, что наверняка кто-то из лягушатников выставил дозорных на марсах, несмотря на то, что они должны были быть здесь в безопасности. Ибо теперь было достаточно светло, чтобы весь мир мог видеть наши две снующие шлюпки. Но никто не обращал на нас ни малейшего внимания, и я понял мудрость решения переодеть наших морпехов из их алых мундиров. Любой мог бы увидеть, что это солдаты, сидящие рядами со своими перевязями и мушкетами между колен. Но в их темно-синих куртках было загадкой, чьи это люди. А что до наших офицеров, то потребовался бы на редкость острый глаз и знание формы, чтобы отличить британский мундир от французского, пока не представится возможность рассмотреть пуговицы и галуны.
Затем, когда мы стукнулись о борт «Бон Фам Иветт», я чуть не выпрыгнул из кожи, когда кто-то на борту корабля крикнул нам вызов. Все-таки один дозорный не спал, и он задавал какой-то вопрос.
— Спокойно, парни! — сказал капитан Боллингтон и что-то крикнул в ответ на беглом французском, когда над бортом корабля появилась вереница голов и с любопытством уставилась на нас. Один был толстый, лысый человечек, который оказался капитаном. Капитан Боллингтон сосредоточился на нем. У меня нет ни дара, ни малейшего желания понимать языки иностранцев, так что Бог знает, что говорил капитан Боллингтон. Но, клянусь Георгом, это было хорошо!