Это был настолько идеальный первый залп, насколько можно было себе представить, и он, должно быть, нанес ужасный урон этому кораблю. Тем временем их канониры не стреляли, а наши уже забивали вторые заряды. Но моя очередь приближалась.
— К орудию! — скомандовал я и взял вытяжной шнур, лежавший свернутым кольцом на казенной части винта. Я прицелился и попытался угадать момент, как учил меня Сэмми. Я хотел направить свой огонь прямо в ту огромную дыру, пробитую нашими пушками. Медленно лягушатник приближался, и его бушприт вонзился в мою линию огня. Пиф-паф! Пиф-паф! — раздались выстрелы из ручного оружия с их боевых марсов. И — трах! Трах! Бах! — ответили люди сержанта Арнольда. Затем позолоченная громада носовой фигуры противника качнулась в моем прицеле, и я выбрал слабину спускового шнура. Когда пробоина в его корпусе оказалась под моим орудием, я увидел мечущиеся живые фигуры.
БУМ! Я выстрелил, и цель исчезла в нашем дыму. Карронада откатилась по своему полозу, и мы набросились на нее, чтобы перезарядить. Кейт сунула картуз нашему заряжающему, и я приготовился проколоть его и заполнить запал. Таково удобство карронад, что я выстрелил снова, прежде чем наша главная палуба дала свой второй залп. Два корабля медленно проходили мимо друг друга, от носа к корме, и раскаты сотрясений пробегали от одного конца нашего корабля до другого, по мере того как каждое орудие, теперь наведенное прямо по траверзу, обрушивалось на несчастного француза. Мы были примерно в тридцати ярдах друг от друга, и наши орудия были заряжены двумя ядрами, сшитыми вместе в холщовом мешке для более быстрой зарядки. Шестьсот сорок восемь фунтов летящего железа, и слишком близко, чтобы промахнуться.
Француз тоже выстрелил. Не имея навыка наводиться на нос, его канониры ждали с орудиями, наведенными по траверзу, и выстрелили, когда проходили мимо. Более половины их орудий молчали, благодаря трепке, которую мы им устроили, но ядра, тем не менее, попали на наш борт. Затем он прошел мимо, и я развернул свое орудие, чтобы дать продольный залп ему в корму.
Заряд был двойной картечью: 800 мушкетных пуль, и я послал его прямо по его орудийной палубе, через кормовые окна. Я видел, как окна — рамы, стекла и краска — разлетелись в сверкающий дождь осколков. Я видел и его название, «Термидор», выведенное золотым листом среди витиеватых резных лавровых венков из дуба. И я видел, как «Ледибёрд» прошла мимо него, в нашем кильватере, и всыпала свой небольшой залп, добавляя оскорбление к ранению.
Два залпа «Фиандры» фактически вывели «Термидор» из строя как боевой корабль. Я бы сказал, что около пяти минут интенсивного боя достигли этого, и больше мы его не видели. Он ушел по ветру, чтобы заняться своими ранеными и тушить пожары, и оставил своего товарища сражаться в одиночку. Но теперь мы пересекали их линию, проходя за кормой «Термидора» и собираясь пройти перед носом нашего второго врага. Дела выглядели определенно лучше. Мы противостояли одному противнику, а мы и «Ледибёрд» были едва задеты. У нас также был шанс на еще один продольный залп, возможно, даже более разрушительный, чем тот, что мы дали «Термидору». Если бы мы поторопились, наша батарея правого борта могла бы выстрелить прямо в нос второго корабля.
— Орудия правого борта! — скомандовал я своему расчету и увидел, как сержант Арнольд кричит своим морпехам, чтобы они перебегали к правому фальшборту. Он был хорошим офицером, спокойным и рассудительным под огнем, и полностью контролировал своих людей.
Так мы и перебежали через палубу. А снизу я услышал, как готовят орудия главной палубы. Также я увидел два наших восемнадцатифунтовых орудия левого борта, сваленных в кучу снаряжения, а под ними — мертвых людей. Мы были не так уж и нетронуты, как я думал. Затем… Бух-бух! И та же история повторилась, когда выстрелили погонные орудия второго лягушатника. Ядра проревели сквозь наш такелаж, и сверху раздался треск. Люди вскинули головы, чтобы увидеть повреждения. Клочок разорванного паруса и снастей отмечал место. Наша грот-стеньга была срублена под корень, и люди на марсе пытались убрать свисающий конец с его бесполезным парусом и реем. Сверкали топоры, и кричали люди.
— Не обращайте внимания! — крикнул лейтенант Сеймур с орудийной палубы. — Занимайтесь орудиями. Он входит в зону досягаемости.
Я посмотрел на второго француза, еще один фрегат, такой же прекрасный и большой, как и первый. При слабеющем ветре он едва полз к нам. «Таурус», так его звали. Но, если уж на то пошло, мы сближались слишком быстро. Мы бы прошли перед его носом слишком рано и на слишком большой дистанции для точного огня. Едва я об этом подумал, как раздался голос капитана Боллингтона.