— Брасопить фор-марсель и сбавить ход!
Люди бросились выполнять приказ, и наша скорость замедлилась ровно настолько, чтобы мы оказались в нужном месте в нужное время. Я снова склонился над своим орудием, чтобы прицелиться. Мы были готовы дать им продольный залп с носа. Но так и не дали.
— Черт бы побрал их глаза! — сказала Кейт Бут. — Смотри, они делают поворот!
И действительно, «Таурус» медленно уваливался под ветер, чтобы направить на нас свой бортовой залп. Его капитан достаточно знал свое дело, чтобы избежать угрозы продольного огня, и маневрировал для дуэли борт к борту. Это был разумный ход с его стороны. У него был корабль побольше, с более толстыми бортами, чтобы выдерживать ядра. У него было двадцать орудий главной батареи против наших шестнадцати. И у него были восемнадцатифунтовые орудия, французской меры, которые метали ядро весом почти в двадцать английских фунтов.
Но он немного опоздал, и снова «Фиандра» содрогнулась от канонады своих орудий. Канониры навели прицел и выстрелили двойными ядрами по врагу, который едва успел повернуться на четверть. Моя карронада ничего не могла сделать. Я все еще был вне зоны досягаемости, и, в любом случае, меня ослепили удушливые облака порохового дыма, озаренные оранжевым светом выстрелов. Я оглянулся и мельком увидел орудия нашей главной палубы, скачущие, как живые, среди своих полуголых расчетов со всеми инструментами их ремесла: банниками, ведрами, талями и кранцами для ядер. На квартердеке капитан Боллингтон был в восторге и криками подбадривал своих людей.
Я повернулся обратно к своему орудию и поискал цель, но из-за дыма ничего не было видно. И тут, в одно мгновение, произошло нечто, чего ни один человеческий глаз не видел до эпохи пороха. В пятидесяти ярдах от нас стена пламени вырвалась с «Тауруса», когда он дал свой бортовой залп одновременным ревом. Инстинктивно я пригнулся, когда ядра нас настигли, и в этот момент мой взгляд скользнул по спинам Кейт и моих канониров, чтобы увидеть самое ужасное. В нескольких шагах стоял ряд морпехов, готовых с мушкетами. Быстрее мысли, ядро прошло сквозь них с глубоким, быстрым «ВУМ!». Казалось бы, без всякой причины, трое мужчин взорвались передо мной с отвратительным «шмяк-шмяк», похожим на шлепки какой-то чудовищной рыбы о плиту. Кровь и плоть разлетелись повсюду, и палуба стала скользкой от них. Чей-то торс, обмякший и оторванный, покатился к моим ногам, а за ним тянулись легкие и трахея. Лицо потеряло свой живой цвет и уставилось на меня восково-желтым. Это был сержант Арнольд. Автоматически я схватил это нечто и швырнул за борт. И самая жуткая часть, которая осталась в моей памяти, — это отсутствие веса в этом выпотрошенном куске человека, который казался мне целым, потому что я его знал.
Остальные морпехи были сильно потрясены, но они последовали моему примеру и очистили бак от разбросанных останков своих товарищей. В тот миг я осознал ценность этой практики. Ничего хорошего не выйдет, если смотреть на такие вещи. Я понял, что морпехи ждут от меня приказа. Их капрал тоже был мертв.
— Ты! — сказал я ближайшему «красному мундиру».
— Есть, сэр! — ответил он, не задумываясь.
— Возьми своих людей, — сказал я, — ты произведен в капралы и назначен главным.
— Есть, сэр! — и он даже отдал мне честь мушкетом, прежде чем приняться за дело, крича на остальных и указывая цели сквозь дым.
Мгла достаточно рассеялась, чтобы стал виден «Таурус». В его корпусе были пробоины от ядер, а паруса повреждены, но не было и следа того опустошения, которое мы учинили на борту «Термидора». Он был в ярости боя, и зубы его были целы. Тем временем мое собственное орудие было в пределах досягаемости, и я выстрелил снова. И наша главная палуба тоже. «Фиандра» была окутана дымом, и мы все работали вслепую. Вы не представляете, сколько дыма извергает батарея орудий. Один-два залпа покрывают весь корабль плотным белым туманом.
В разгар нашей перезарядки раздался оглушительный рев орудий, когда выстрелил «Таурус». К моему ужасу, над головой раздался треск и хруст дерева, затем безумный хаос криков, и что-то с грохотом обрушилось на меня и впечатало в палубу. Что-то массивное и непреодолимо тяжелое. Оно распластало меня, вдавив нос в доски. Вокруг пахло парусиной и просмоленным канатом, и что-то жестоко давило мне на спину. Было трудно даже дышать, и человек послабее был бы задушен. Но я не слабак. Я чрезвычайно силен, и, могучим усилием, я смог выбраться из-под обломков фок-мачты, которая лежала со своими реями, вантами и парусами в ужасных руинах по всему баку.