Дженкинс... Внутри что-то зашевелилось что-то неясное, не то ощущение исходящей от него опасности, не то... Непонятное.
Я сменила платье на более легкое и мы с Энни вышли в гостиную, когда Агни и Дагни уже расставляли принадлежности для чая. Катриона и Сабина сидели на софе. Едва я переступила порог, как уловила нотку тех самых духов. Кто?! Неужели кто-то из тех, кто рядом со мной, бегает за Сантионом? Почерки обеих фрейлин я знала. Сестрички-горничные? Если их и учили писать, то очевидно без ненужных украшательств, но высоким слогом они не обладали. Неужели моя камеристка Энни? Нет, я бы почуяла еще в спальне. Подойдя к столу я потянула носом, и запах стал еще явственней.
— Гидра семиглавая узлом да с морским змеем... — в восторге едва ли не завопила я, глядя на вазочку с нарезанными желтыми кружочками. — На записке не духи! На записке лимонный сок!
Конечно, увлечение тайными чернилами не могло пройти мимо нас. Я бросилась в кабинет и вытащила записку из секретера. Осторожно мы подогрели ее над свечой, и затаив дыхание наблюдали за проступающими буквами:
"Шептун согласен. Перо ломается, просит удвоить. Кралю дожимаю".
— Волосы горгоны, — прошептала я. — На кого он работает? Хвост Минозавра мне в... Он обучен лучше, чем гвардейцы, и более того, Прастон сказал, что такую школу фехтования он никогда не видел. Конечно, не видел, если Сантион учился сабле не в Ангории! Энни, я напишу записку, отнесешь капитану охраны лично в руки. Я прикажу не выпускать Сантиона... нет, не выпускать из дворца никого из женихов до особого распоряжения. Дворцовая охрана не сумеет арестовать его тихо, и он улизнет. Кьюрит и Лерой уже покинули дворец. Я не знаю, кто из агентов остался. Нет, поднимать шорох сейчас будет глупо, — рассуждала я вслух.
Написав послание я прижала печать с малой короной над вензелем Б к сургучу и отдала Энни. Агни и Дагни были нужны мне для другого.
— Катриона, садись за секретер. Ты вызываешь Дженкинса на встречу, чтобы сообщить ему нечто важное про Ее Высочество.
Катриона послушно взяла перо, но все же поинтересовалась:
— Трис, что ты еще задумала?
— Повторим вчерашний трюк. Мне нужно обыскать комнату Дженкинса. Сержант сказал, что не смог определить школу фехтования ни Сантиона, ни Дженкинса, а мастера такого уровня он непременно знал бы. Про Сантиона мы знаем. Я хочу выяснить, кто таков Дженкинс.
— Но что я ему скажу, когда он придет на встречу?
— Стрикс... Скажи то же, что и Сантиону: что Ее Высочество мечтает сбежать из этой клетки, и если поможет принцессе вырваться на свободу, она станет принадлежать ему душой... м... вся целиком.
Катриона хихикнула и принялась писать. А у меня внутри что-то перевернулось. Если бы Дженкинс и впрямь помог мне бежать... Нет, нет, у меня сейчас важное дело. Я не знаю, кто он на самом деле.
Мы быстро занялись превращением сестричек в неотличимых двойняшек. Агни занесла обе записки и вернувшись сообщила, что распоряжение не выпускать оставшихся женихов пришло еще позавчера. Интересно, зачем?
Я выпила достаточно ночного зелья, чтобы увидеть с крыши, как Дженкинс появился у входа в сад и пошел вслед за мелькнувшей Агни. Окно комнаты Дженкинса отворилось точно так же легко.
Я быстро обшарила одежду, проверила подушки на софе, легла на живот возле двери — ничего. Комната не отличалась от той, что была у Сантиона, и вещей столько же, только Дженкинс любил читать. На столике возле кровати лежало три книги. Я подняла обложку и рассмотрела знак дворцовой библиотеки. Забрав все три я присела под окном и зажгла маленький светляк — интересно же, что увлекает моего так называемого жениха. "Исторические хроники в изложении мэтра Альвалиса" — те самые, которые он упоминал на встрече в библиотеке, "Описание опытов с летучими веществами" и "Трактат о душевном здоровье." У Дженкинса широкий круг интересов.
Хроники были большим и красиво изданным томом. Пять лет назад, когда книга вышла из печати, ученые мужи едва не изгнали Альвалиса из своего круга — он посмел описывать события не сухим и занудным языком, а живо и интересно, да еще нанял художника, который изобразил множество картинок, иллюстрирующих ту или иную главу. Книга получилась красивой и снискала популярность среди читателей. Дворцовый экземпляр немедленно захватали, и библиотекарь, ворча и проклиная автора, обтянул обложку из бордовой кожи с золотыми буквами темной тканью, чтоб не стиралась позолота от множества рук, а название надписал на кусочке пергамента и прикрепил сверху.. Я застала мэтра Либриса с исколотыми пальцами и предложила свою помощь зашить углы.
Подняв обложку я провела пальцем по шву и удивилась — это был не мой шов! Я шила намного аккуратнее, и нитки были лучше подобраны.