Лодка оказалась основательно нагруженной: рыболовная снасть, одежда, запасы еды. Мы подтянули ее на песок и стали устраиваться на ночлег. Растянувшись на теплой после знойного дня земле, я молча гляжу в синее небо.
Не хочется сознаваться, но встреча у кинотеатра больно ранила меня. Где сейчас Зина? Сеанс уже закончился. Веселая и довольная, она идет в сопровождении Севки домой.
— На, лопай,— прервал мои размышления Степка, протягивая ломоть хлеба и половину луковицы, густо посыпанную солью. — Кажется, капитана потянуло к мамусе, — ядовито замечает Степка.— Совсем приуныл, факт.
— До чего красиво ночью на Днепре! — мечтательно произнес Санька.
— Еще бы, — согласился Степка,— такой красоты нигде не увидишь.
— Ну положим, а на Миссисипи? — Я вспомнил Марка Твена.
— А ты там был? Факт, не был.
— «Факт», «факт»,— передразнил я его. — А ты читал «Тома Сойера»?
Степке явно не хотелось сознаваться в своем невежестве, потому он оставил вопрос без ответа и стал разглагольствовать:
— Вот бы махнуть на нашем бриге по всем морям и океанам. По Днепру до Черного моря, а там через Дарданеллы в Средиземное море и до самого океана...
— Пешком? — перебил его Саня.
— Почему пешком? А лодка зачем?
— Чучело гороховое, а лодку ты пронесешь на горбу через пороги?
Я пытался представить себе путь в океан, но Босфор, Гибралтар и Дарданеллы смешались в моей памяти, теперь бы я наверняка получил «неуд» по географии.
— Нет, хлопцы,— примирительно сказал Степан, — все-таки здорово мы придумали, факт. Жить, как вольные птицы, никто тебя не понукает, делай, что хочешь: работай, пой, спи... Каждому человеку надо, прежде чем жениться, свет повидать, а то ведь потом будешь ходить на поводке, как Трезор.
Точильщик всегда был склонен к философии.
Рассвет еще только заклубился на востоке, а хлопцы уже поднялись. Под покрытым утренней росой брезентом знобило, но ногам было тепло: они покоились на мягкой шерсти Трезора, свернувшегося калачиком. Осознав это, я окончательно проснулся.
На корме «Спартака» уже полоскался красный флажок.
— Изволили проснуться, господин капитан? — встретил меня Санька и сразу же перешел на деловой тон.— Чтобы никому не было обидно, каждый гребет один час, час сидит за рулем и час дремлет.— Саня показал на ложе из свежей травы между кормой и сиденьем.
Нет, правда, в нашем экипаже все выглядело солидно, как на настоящем судне.
— Отдать концы,— скомандовал я.
Санька устроил Трезора на носу, мы общими усилиями столкнули с отмели лодку и расселись по местам.
Вместо гудка Степка дважды пронзительно свистнул, я сделал первый гребок — и бриг «Спартак» легко пошел вниз по течению.
На востоке с величественной медлительностью выплывало солнце, пробуждая все к жизни. Полной грудью вдыхаю утреннюю прохладу. Мировая жизнь! Один Трезор с ленивым безразличием созерцает окружающий мир. Санька развалился на травяном ложе и мурлычет «Славное море, священный Байкал», Степка с достоинством несет вахту на корме.
Бриг взял курс на юг. Мы отлично знаем, что бриг — двухмачтовое парусное судно, но уж больно заманчиво звучит!
Стремясь произвести впечатление на экипаж, я легко загребаю веслами, и они скользят по зеркальной поверхности реки. Все это проделывается с небрежным видом опытного моряка. Санька и Степка считают меня авторитетом в морском деле — вероятно, потому, что я часто щеголяю заимствованными из книг морскими терминами, хоть далеко не всегда понимаю их значение. Фок-мачта, рея, пакетбот, полный штиль, кубрик, гальюн — все эти слова обезоруживают Степана. Что касается Саньки, то он тактично помалкивает, но нередко я замечаю в его глазах снисходительное выражение.
Согрелся я быстро и так же быстро устал, но старался не подавать виду.
Медленно удалялся высокий киевский берег, сливались в серую громаду его зеленые очертания. Не меркло лишь золото куполов Лавры, они гроздью сверкали издалека, провожая нас в неизвестность.
Все молчали. Каждый думал о своем. Дома уже, конечно, хватились нас. Как отнесется отец к моей записке? Станут ли нас разыскивать?
«Спартак» шел вдоль каменного острова, старые ивы купали свои зеленые косы в воде. Несмотря на раннюю пору, на камнях уже застыли рыбаки.
— Эй, плотва,— крикнул нам вдогонку бородатый рыболов, — куда это вас несет?
Лодку вдруг понесло к камням. Встречные течения образуют здесь такой водоворот, что смотреть нужно в оба, а мы зазевались, особенно Степка, сидевший на руле. Когда мы выбрались на чистую воду, я отчитал его по всем правилам, и Санька меня поддержал. Степка молчал: с капитаном надо считаться.