Друзья мирно любовались игрушками и прокручивали воспоминания вновь и вновь в своих головах до тех пор, пока ель не пошатнулась, и звезда с верхушки не стала падать. Она летела, словно падающая звезда по небу, однако уцелеть ей было не суждено: упав с такой высоты звезда со звоном разбилась вдребезги, и по полу прямо у ног Виви рассыпались золотые осколки. Девушку окутала лёгкая дымка, а после она открыла уже яркие ядовито-жёлтые глаза.
Друзья взволновано подбежали к Вивьен и стали интересоваться, всё ли с той в порядке, но брюнетка неестественно отмахнулась, отстраняя от себя заботливую компанию:
— Вивьен здесь нет, глупые смертные. — проговорила она совершенно чужим бархатным шелестящим голосом. — Есть только я, Великая Яидивни. Склонитесь передо мной!
Габриэла и Натан переглянулись, после чего посмотрели с удивлением на подругу. Она не была похожа на себя — слишком уж неестественно звучал её голос и непривычными были движения. Друзья не стали склоняться перед ней, однако наказания не последовало.
— Слабым суждено лежать у ног сильных. — с усмешкой сказала Яидивни. — Если не согласны с этим — преодолейте свои недостатки. Иначе вам конец. А пока вы все заложники моих игр. Наслаждайтесь последним новым годом. Прах к праху, грех к греху, смерть к смерти...
Высшее общество
В огромном просторном зале с широкими балкончиками и белокаменной лестницей начиналось веселье. Люди собирались постепенно, разговаривали, пили шампанское и любовались красотами местной архитектуры. Почти все гости были одеты по всем канонам высшего общества 19 века за исключением некоторых субъектов, предпочитающих скрывать свою личность не за масками, а за плащами с глубокими капюшонами и масками-шарфами. Он и был одним из таких скрытных недоверчивых людей. Натянув капюшон и спрятав половину лица за чёрной тканевой маской-шарфом он нырнул вглубь толпы гостей и постарался раствориться в ней, чтобы забыть о рутине и местных ужасах.
Люди общались, не обращая на парня никакого внимания. Внизу на круглой вымощенной каменной мозаикой арене уже собирались и ставили оставшееся чудаковатое оборудование актёры — каждый год Хранители Вод приглашали их на праздник развлекать гостей постановками. Актёры готовились к «апперетиву» — небольшим, но крайне смелым сюрреалистичным постановкам молодых господ. Такие постановки всегда проводились перед началом основной программы, чтобы разогреть зрителя и дать ему пищу для размышлений.
Актёры почти закончили приготовления. Небольшой оркестр стал разыгрываться, а гости постепенно стягивались к краям многочисленных широких балкончиков. Парень случайно оказался в первых рядах. Он окинул взглядом площадку, оркестр и актёров, а после взгляд его приковал стоящий неподалёку от почётных гостей в первой ложе мужчина в чёрном высоком цилиндре и старинном наряде.
«Вероятно, это и есть тот самый человек, который меня пригласил!» — подумал с ухмылочкой незнакомец. — «Интересно будет с ним пообщаться после представления».
Молодой постановщик на арене вышел вперёд и поклонился публике. Гости стали аплодировать ему, а после разговоры и аплодисменты стихли. Благодаря хорошей акустике юнца было слышно замечательно, даже лучше, чем при использовании любого микрофона.
— Всем доброго часа Розы, почтенные дамы и господа! — начал с улыбкой постановщик качая золотыми кудрями в поклоне. — Смею вам представить серию постановок «Лингвистический шум»!
Зрители снова стали аплодировать. На сцену вышла небольшая труппа из 7 человек. Незнакомец устроился поудобнее, оперся на широкие перила и вгляделся в людей. Актёры начали постановку.
— Помик волит… — начал автор громогласно.
— Калуша, а Калушаточки помиковичи? — сказал с серьёзным лицом пискляво парень в очках и драной куртке.
— Калуша разбызила клямсы и волит зюмо-зюмо. — медленно с выражением продолжал автор.
— Куа? — послышалось из-за оркестра.
— Помик тырснул в бурдысья и из бурдысьев волит. — прищурившись от ударав барабан актёра в курточке и смеха публики выдал автор как-то жеманно.
— Калуша, а Калушаточки помиковичи? — хитро щурясь посмотрел за барабан актёр.
— А Калуша как заволит. — заходя за импровизированную ширму сказал автор.
— Некузяво, оее, некузяво так волить! — смешно протараторила вышедшая на свет из-за оркестра актриса в розовых перьях.
— А помик в бурдысьях как забурлыкает: бурлы, бурлы, бурлы. А Калуша волит. —
— Не бурлыкай, бурлак. — усмехнулась актриса. — Калушаточки не помиковичи, а помиковны!