Я все понял, кивнул в ответ.
Мы положили крышку на дно, рядом с сундуком, и, не сговариваясь, одновременно опустились на колени по обе стороны от металлического ящика.
Я долго не мог решиться, но потом все-таки протянул руку и осторожно, словно прикасался к проплывающему в воздухе мыльному пузырю, взял одну из вещей.
И на моей ладони зажглась, сверкая желтыми гранями в свете подводных фонарей, маленькая золотая монета. Это была старинная немецкая марка с гордым профилем какого-то мужика в кудрявом парике.
Я повертел монетку в руке и прочитал дату ее выпуска. Выходило, что она старше нас с Сергеем лет на сто.
Мы, не моргая, смотрели на золотые деньги самых разных размеров, номиналов и стран, на большой серебряный кубок на витой ножке, на всевозможные цепи, кресты и фигурки, многие из которых были инкрустированы сверкающими камнями.
Я понял, что начинаю медленно сходить с ума, и лишь резанувший по ушам, будто раскат грома, голос капитана Рогожина вернул меня к реальности.
Сергей глубоко вздохнул и тихо ответил кэпу, интересующемуся содержимым находки:
– Здесь ничего нет, командир… Мы возвращаемся к винту и беремся за работу…
– Пошевеливайтесь! За сухогрузом уже очередь из кораблей выстроилась, – буркнул капитан третьего ранга, кап-три, и отключился.
Я встал с колен, положил монету в кармашек на комбинезоне.
Потом мы с Хаммером молча подняли со дна крышку, накрыли ею сундук и оттащили его в образованную треснувшим корпусом затонувшего буксира нишу.
После чего, направив перед собой лучи фонарей и осторожно придерживаясь за ощетинившийся шипами трос, двинулись назад к «Волго-Балту».
Глава шестая
Новый фигурант
Профессор стоял у окна в своем кабинете и размышлял о том, что же делать дальше. Впрочем, первый шаг понятен – напрашивался шмон на жилплощади покойницы Алины. Но он не слишком верил, что найдет там сундук с рыжьем, а значит, уже сейчас надо продумать последующие действия.
Однако в голову, несколько потрясенную только что проваленной операцией, ничего путного не приходило…
Профессор не испытывал никаких особенных чувств из-за четырех жмуров – три из которых были совсем не плановые. Да и с Алиной он в тот момент еще окончательно не определился…
Но авторитет не мог не понимать, что действовал на пустыре под влиянием нахлынувших эмоций, а не по трезвому расчету. Вот и братков со скупщицей отправил на дно без грузил… Всплывут ведь… Нервишки, блин, нервишки…
Босс вызвал секретаря:
– Съезди к Косте, прорабу нашему. Пусть пошлет на пустырь… тот самый… бульдозер с экскаватором. На котловане нужно поработать… Как обычно…
Эта процедура проводилась регулярно, примерно раз в году. Дно котлована присыпалось метровым слоем грунта. Для надежности…
Охранник-секретарь хотел было сказать, что присыпку производили всего месяц назад, о чем шеф, видимо, запамятовал, но вовремя спохватился – Профессор никогда ничего не забывал.
Авторитет вышел на улицу. Хорошо зная ситуацию в питерском ГУВД, он в душе потешался над мнением своей братвы, будто все их телефоны, особенно мобильные, на прослушке.
Хотя от гэбэ, к примеру, всего можно ожидать – к «старшим» в «конторе» подходы у него были слабо проработаны. Поэтому и приходится в особых случаях пользоваться телефоном-автоматом. Сейчас как раз такой случай.
Профессор набрал номер искусствоведа:
– Савва Родионович!.. Узнаете меня? Это Александр Афанасьевич, начальник вашего внука… Да-да… Во сколько ваши соседки ложатся спать?
Собеседник, похоже, пребывал в замешательстве – с ним рядом, очевидно, кто-то находился. В трубке раздалось предупреждающее покашливание.
– Ну, давайте так… – сразу же отреагировал авторитет. – Через час сможете ко мне подъехать?.. До встречи.
Искусствовед прибыл заметно возбужденным.
– Привязалась эта девка из благотворительной службы!.. «Где Алина Серафимовна!», «Куда делась бедная старушка – ведь она совсем не ходит!» – бухнул он с порога.
– Ну и что ты ей ответил, старый козел?
Политес годится только для знакомства – теперь пора указать лоху на его место.
Наводчик смешался и усиленно захлопал жидкими ресницами.
– Что стоишь, как приваренный? – Авторитет кивнул на стул.
Посетитель поспешно на него шлепнулся.
– Слушай сюда. Алина Серафимовна ликвидирована за отказ от дачи показаний. И так будет со всяким, кто не желает с нами сотрудничать или попытается ввести нас в заблуждение. Так что ты сказал этой сучке?
В отличие от хозяина кабинета искусствовед твердо был уверен, что после его сообщения бандитам о сокровищах соседки той не жить. Поэтому слова главаря об убийстве Алины не произвели на него никакого впечатления. Но он совсем не ожидал такого приема и теперь с трудом подбирал нужные части речи.
– Ну… сказал, что, по-видимому, родственники… или знакомые… ее забрали… Меня, мол, в тот момент не было… А перед этим, дескать, мужчина ей звонил… Она, видно, к нему и съехала…
– Вот так и ментам отвечать будешь, ежели что. Но к ним сам не обращайся. Я скажу, когда это следует сделать.
Босс нажал на кнопку.
Вошел уже знакомый искусствоведу парень с фигурой параллелограмма.
– Приволоки дедуле чаю. – Авторитет любил работать на контрастах. – «Липтон», кажется? – Он ободряюще взглянул на Савву Родионовича.
Старик, до этого напуганный самым серьезным образом, благодарно кивнул, и его сморщенные черты лица немного разгладились.
– Значит, так и скажешь ментам, – повторил Профессор, – что дня за два до исчезновения соседки звонил мужчина…
– Вообще-то он звонил пару недель назад, – неожиданно перебил его наводчик.
– Как это? – насторожился авторитет. – Выходит, и вправду был такой звонок? Ты вроде говорил, что скупщица ни с кем не общается…
– Так оно и есть! Алина услышала его голос и тут же повесила трубку. Этот мужчина и раньше ей названивал у него еще такой характерный еврейский прононс…
– Как часто он звонит? – спросил Профессор.
– Очень редко. Может, раз в год… И Алина никогда с ним не разговаривает. Поэтому я о нем ранее и не упомянул.
– Вот что, дедуля. Я приду на вашу общественную хазу сегодня с визитом. Ровно в полночь квартира должна быть открыта. Соседки к тому времени уснут?
Искусствовед молча кивнул.
– Все, свободен. – Криминальный босс жестом указал на дверь.
«Что за мужик такой звонил? – мысленно прикидывал авторитет. – Если бабка вела уединенный образ жизни, то это какой-то очень давний ее знакомый. Может, с последнего места службы?»
Из досье, собранного сыщиками детективного агентства, следовало, что после войны и до ухода на пенсию Алина Серафимовна Норкина работала на кондитерской фабрике, занимая различные административные посты. (Сведений о ее трудовой деятельности в довоенный и блокадный периоды в досье не содержалось – агентство не получало от осторожничающего Профессора такого задания.)
В сорок шестом году Алине было уже под тридцать, продолжал размышлять авторитет. Неужто в то время, или даже позднее, у нее возникла романтическая связь, следы от которой тянутся почти через полстолетия?
Профессор видел паспортную фотографию Алины, где та была запечатлена в сорокалетнем, похоже, возрасте. На роковую женщину она никак не тянула… Да и наводчик уверял – мужики к ней не заглядывали.
Возможно, что с тем парнем на другом конце телефонного провода у нее были отношения иного рода…
Глава седьмая
Тревоги и мечты
Спустя час мы уже поднялись на борт «Фламинго», стащили с себя мокрые от пота комбезы, обтерли раскрасневшиеся лица грубым флотским полотенцем и, усевшись на корме, с огромным удовольствием закурили по сигарете.
Катер, отшвартовавшись от сухогруза, развернулся и, урча дизелем, потащился обратно на базу, на этот раз гораздо медленней из-за ставшего встречным течения.