========== Αναμνήσεις ==========
Комментарий к Αναμνήσεις
Αναμνήσεις — воспоминания (с греч.).
— Снова ты со своими расспросами? — сказал я, едва материализовавшись в своем пентакле. — Что еще я могу рассказать тебе об Ином Месте такого, чего ты еще не слышал и что не является моей остроумной выдумкой?
Мне не нужно было видеть, куда я попал, чтобы определить, кто меня вызвал. Я еще как только почувствовал первые покалывания призыва в своей сущности понял, куда меня несет. Этот мальчишка донимал меня своими постоянными вызовами уже больше месяца! За это время я сумел запомнить ощущения, которые появлялись от его заклинаний: они почему-то были мягче обычных заклятий, но все такие же неприятные. (По всей видимости, он использовал какие-то другие заклинания, не те, которые до скрипа в зубах зазубривало большинство волшебников. Возможно, он даже сочинял их сам). Даже то, что он обычно держал меня у себя не больше дня не усмиряло моего раздражения, когда он вновь заставлял меня явиться к нему на ковер.
Я окинул беглым взглядом уже привычную мне комнату: просторную, светлую, с большими окнами, балконом, роскошной кроватью и множеством подушек там и сям; со столом, неизменно заваленным грудой свитков таким образом, что самого стола и не видно было. Сразу ясно — покои принца Александрии.
Впрочем, сейчас меня куда больше волновал сам принц, стоящий прямо напротив меня, надежно защищенный своим по обыкновению правильно начерченным пентаклем. Я уже даже перестал следить за тем, не высунется ли он случайно за его пределы. Запамятовал, что мальчишка был умен и осторожен, и с места не сдвинется, если только сам того не захочет.
— Сегодня я вызвал тебя не за этим, — улыбается мне он, по привычке склонив голову на бок.
Ага, я и сам это заметил по тому, что в его руках не было ни пера, ни свитков, ни даже потрепанного фолианта. Это настораживало. Что еще могло понадобиться от меня такому книжному червю, как он?
— У меня есть для тебя предложение, — заявил египтянин. Он выдержал короткую паузу, пока я оценивал беленый потолок над его аккуратной головкой, всем своим видом крича, что что бы он не сказал, мне это совершенно не интересно. — Ты не хотел бы поступить ко мне на службу?
Щас! Разбежался! Думал, что если вежливо попросит, то я тут же с радостью припаду к его коленям и с щенячьей преданностью в глазах стану молить его о том, чтобы он поручил мне вынести за ним горшок? Сразу видно, что волшебник он никудышный, и сколько бы вопросов он не задавал, сколько бы с умным видом не корпел за своими книжками, в нас, духах, он ничегошеньки не понимает.
— Заманчивое предложение, — нарочито задумчиво произнес я, многозначительно покачав головой. — Но, увы, нет, спасибо, обойдусь. Что-то не горю желанием застрять в этом бренном мирке на лишний десяток лет. — Чтобы подкрепить результат, я с глубокой заинтересованностью стал рассматривать ногти на своих руках (я принял облик шумерского копьеносца, который часто носил еще в Иерусалиме), демонстрируя, что даже это занимательнее того, что он мне предложил. — А теперь, если ты не против, я бы хотел вернуться домой. Заклинание Отсылания, я надеюсь, ты помнишь.
Мальчик мотнул головой так, что его девчачья челка забавно скрыла ему половину лица. Принц этого даже не заметил.
— Не спеши, — сказал он мне. — Это еще не все.
И тут, к моему невероятному удивлению, я бы даже сказал, глубочайшему поражению, мальчик спокойно сделал шаг мне навстречу и вышел за границы своего пентакля. Он сделал это без доли колебаний в своих действиях, без единого намека на страх на своем лице. Видимо для того, чтобы заверить меня, что сделал это не случайно и никуда ретироваться не собирается, он для верности отошел еще на пару шагов, еще ближе ко мне. Я пребывал в таком шоковом замешательстве, что свое имя едва не позабыл, не то, что броситься на мальчишку и сожрать его.
Египтянин удовлетворенно улыбнулся, наверняка довольный моей реакцией.
Я постарался как-то совладать с собой и вернуть себе прежнюю суровость (не сказать, что у меня очень хорошо получилось). Я скрестил руки на груди и смерил наглеца оценивающим взглядом.
— И ты что же, даже не боишься, что я сейчас же тебя растерзаю? — поднял бровь я.
Мальчик покачал головой.
— Ты этого не сделаешь.
Я хмыкнул и потянулся пальцами ног к границам дуги передо мной, ожидая, что это какая-то уловка и готовясь в любой момент ощутить, как мою сущность опалит магия. Годы опыта работы с волшебниками просто не позволяли мне поверить в то, что какой-то двенадцатилетний юнец настолько смел (и глуп), чтобы просто так взять и выйти из своего пентакля, перед этим призвав могущественного духа вроде меня. Но когда я прикоснулся к выведенной мелом на полу линии, ожидая понять наконец, в чем состоит подвох, ничего не произошло. Я смело шагнул за нее и остановился прямо перед мальчиком. Достаточно близко, чтобы это смотрелось угрожающе.
— Уверен? — с дерзкой улыбкой спросил я, заглядывая в его миндалевидные глаза. — Почему же?
— Потому что если бы ты хотел убить меня, ты бы сделал это, как только я оказался за пределами круга, — уверенно ответил принц.
Он был прав. Если бы я хотел его сожрать, я бы сделал это при первой же возможности, и никакое замешательство мне не помешало бы. Я смиренно кивнул, согласившись с его словами, но отступать не стал, продолжая стоять к юноше почти вплотную — если бы захотел, я смог бы дотронуться до его плеча. Моя пассивная непоколебимость, похоже, вселила в него еще больше уверенности в своей задумке, поэтому он решил продолжить.
— Итак, я предлагаю тебе следующее, — сказал мальчишка, — ты будешь изредка наведываться ко мне по моим вызовам, как всегда отвечать на мои вопросы, возможно, иногда сопровождать меня на прогулках по дворцу или рынку, и исполнять мои просьбы, если таковые будут. — Все это он продекламировал голосом дружелюбного лектора. — Разумеется, только в том случае, если это не будет уязвлять твое хрупкое джиннское самолюбие. — Он бросил на меня многозначительный взгляд.
— И никаких уз? — недоверчиво спросил я.
— Никаких уз, — обезоруживающе улыбнулся египтянин.
В целом, во всем том, чего он просил, не было совершенно ничего сложного, и мальчишка ясно дал понять, что ни к чему меня не принуждает. При других обстоятельствах я бы вежливо откланялся и, оставив ему на память какой-нибудь неприятный запах (незабываемый аромат сточных вод Иерусалима здесь пришелся бы весьма кстати), без лишних слов удалился бы восвояси. Но он почему-то решил довериться мне и первым сделал благородный жест, выйдя из своего укрытия. Никакой нормальный волшебник в своем уме так не поступил бы. Этот парень вообще не был похож на «нормального волшебника» и того, кто был в своем уме. Это делало игру интереснее. Мне стало любопытно, к чему может привести эта затея. Подумав еще секунду, пристально вглядываясь в карие глаза мальчика, я принял решение.