— Понятия не имею.
— Не связано ли это каким-нибудь образом с нашей могущественной волшебницей Лисутаридой?
— Нет, насколько мне известно.
После этого он меня отпустил. Я был удовлетворен встречей. Во-первых, он действительно мог помочь, а во-вторых, наше свидание говорило о том, что за прошлый год мне удалось подняться на одну ступень по социальной лестнице. Еще совсем недавно мне не было бы позволено встретиться с заместителем консула, не говоря уж о том, чтобы просить у него содействия.
Примерно на полпути между офисом Цицерия и границей округа Тамлин я едва не столкнулся с быстро шагающим человеком. На прохожем был широкий плащ с низко опущенным капюшоном, но я тем не менее узнал его.
— Макри? Что ты здесь делаешь? Куда тебя несет?
— Маскируюсь, — ответила моя подруга, чуть приподняв капюшон.
— Сам вижу. Но с какой стати?
— Я собираюсь убить Вадинекса.
— За что?
— Я подумала, что смогу тебе этим помочь, — пожала плечами Макри.
— И как же ты рассчитываешь его найти?
— Зайду в особняк претора Капатия и узнаю, где он может находиться.
— И после этого его прикончишь?
— Да. Если он умрет, против тебя не останется никаких обвинений. Разве не так?
Забота Макри меня почти что умилила.
— Неплохой план. Но я только что попросил заместителя консула мне помочь, и без крайней нужды мне не хотелось бы оскорблять его убийством Вадинекса.
Макри в ответ пожала плечами. Она ни разу не спросила меня о битве под Санасой, поскольку считала, что я ни при каких обстоятельствах не мог бросить щит и бежать с поля брани. Я вспомнил, что являюсь другом Макри, и пожалел, что частенько ее донимаю.
— Я как раз собирался обежать несколько таверн, чтобы отыскать Бария — сына профессора Тоария. Думаю, если мы хорошенько надавим на парня, нам удастся добраться до дна этой грязной лужи.
Макри решила составить мне компанию, и мы отправились к центру города вдвоем.
— Это и вправду была плохая маскировка? — спросила она.
— Не очень. Но я узнал тебя по походке.
— В принципе мне маскировка не нужна, но я решила, что будет лучше, если люди не узнают, что я прикончила Вадинекса. Ведь мы с тобой живем в одной таверне. Это могло бросить тень на тебя.
— Я восхищен твоими намерениями. Прости, что рычал на тебя.
— Это было больше чем простое рычание. Это была намеренная и оскорбительная попытка, направленная на уничтожение личности.
— Что-что?
— Ты назвал меня оркским отродьем.
— Прошу меня извинить, если ты нашла мое высказывание оскорбительным. Я, как всегда, сказал это в позитивном смысле.
Жара крепчала. Мы шагали по пыльной улице, и Макри сняла свой плащ.
— Я жуть как напортачила с Танроз. Когда я сказала, что ей надо немного подумать, чтобы разобраться со своими чувствами, мне и в голову прийти не могло, что она вообще уйдет из таверны.
— Если по совести, то в этом нет твоей вины. Суть проблемы в Гурде. Этот варвар слишком долго прожил в холостяках и теперь боится признаться даже себе, что втюрился в Танроз. Вот он и начал пилить ее за якобы плохое ведение хозяйства.
— Чтобы скрыть свои чувства?
— Именно.
Макри понимающе кивнула и застенчиво произнесла:
— Я встречала нечто подобное на Островах Эльфов в пьесе местного барда Лаз-ар-Хета. О способах ведения хозяйства в ней речь, правда, не шла, но ситуация была сходной. В этой балладе Великий лорд эльфов Авенат-ир-Йил однажды заставил свою супругу рыдать, обвинив в измене с единорогом. На самом же деле он был огорчен тем, что она перестала играть ему на арфе на сон грядущий. А играть она перестала потому, что у нее болели пальцы от плетения уздечки для единорога. А плела уздечку она потому, что хотела сохранить жизнь своему сыну, но не могла сказать этого мужу, так как ей пришлось бы сообщить ему о древнем проклятии, преследующем ее семью.
У меня начала кружиться голова.
— И это, по-твоему, похоже на отношения Гурда и Танроз?
— Очень. Откровенный разговор супругов помог бы решить проблему, но у каждого из них имелась тайна, которой они не желали делиться. В конечном итоге между Йилом и Евеной возникла пропасть, которая, насколько я понимаю, не ликвидирована полностью до нашего времени.
— И ты все это слышала в песне?
Макри кивнула. Моя подруга, надо полагать, большая любительница поэзии Лаз-ар-Хета.
— Весьма необычные рифмы и несколько архаичный тон. Но очень трогательно.
— Обязательно прочитаю, когда у меня появится возможность, — заверил я ее, на что Макри весело рассмеялась. А смеется она, надо сказать, очень редко.