Впрочем, странные самоубийства носили в окружении Миттерана характер эпидемии. 1 мая 1993 года пустил пулю в висок отставленный премьер Пьер Береговуа. Повесился капитан Гезу из «антитеррористической ячейки», единственный, кто был в курсе всех прослушек. В 1997 году застрелился из охотничьего ружья Филип Брело, зять Гросувра, обвинявшийся в убийстве из ревности. «Никогда еще Миттеран не был столь опасен для тех, кто его любил или поддерживал. Пробки вылетают одна за другой», — пророчески писал Алье в июне 1993 года, еще до гибели Гросувра.
Чтоже касается великой тайны президента, то Гросувр мог бы хранить ее не столь ревностно, хотя его гибель, возможно, ускорила разоблачение. Уже 3 ноября 1994 года редактор «Пари мач» счел своим долгом предупредить президента, что журнал раскрыл тайну Мазарин и сфотографировал ее с отцом: статья выйдет в завтрашнем номере. Рассмотрев гранки, Миттеран вздохнул: «Она красивая, не правда ли? Вы хотите опубликовать это? Не думаю, что вправе вам запрещать».
P. S. Гибели Гроссувра посвящен документальный телефильм Эмманюэля Бенье «Самоубийство в Елисейском дворце» (2007). На заре президентства Миттерана Франсис Жиро поставил фильм «Хорошенькое удовольствие» (1983), в котором роль президента, скрывающего от общественности свою внебрачную дочь, сыграл Жан Луи Трентиньян. Что интересно, фильм снят по роману Франсуазы Жиру, познакомившей Гроссувра с Миттераном. Жану Эдерну Алье посвящен документальный фильм Фредерика Бомона «Жан Эдерн, безумец Алье» (2006).
ДЕВЯТЫЙ ОКРУГ
Глава 19
Пигаль
Сердце «Панамы» (1881)
Что представляется нам при слове «Пигаль»? Отнюдь не площадь Пигаль у подножия Монмартра. И не архитектурные памятники, которых там просто нет. И даже не окрестности площади, а некое атмосферное явление. Никакой не «л’эр де Пари» — «воздух Парижа», — а аномально плотный воздух, нервический, пахнущий спермой, алкоголем, ложью и тревогой, нависает здесь над городом, на стыке четырех округов. Его область, которую мы и называем «Пигаль», строго ограничена. С севера — бульваром Клиши, с запада — улицей Бланш, с юга — улицами Шапталь и Виктора Массе, с востока — улицей Мартир (Мучеников). Впрочем, здесь и бульвары, и улицы кажутся тупиками и западнями.
Пигаль — сердце не Парижа, а Панамы, как зовут Париж на арго.
Конечно, мы не лыком шиты, мы знаем, что мифический «остров» порока напоказ и гангстерского шика, песен Пиаф и автоматных очередей, канкана и кокаина, если и не выдумка романистов и шансонье, а реальность, то реальность минувшая, канувшая в небытие, а ныне муляж для туристов. Но муляжом кажется и опошленный «воздух Парижа» — тому, кто никогда не глотал его.
Заглянем навскидку в газеты: как там Пигаль?
Февраль 2011 года. Хозяин китайского ресторана «Ле Ямато», «устав от рэкета», ножом для суши обезглавил своего компаньона, убил повара и официантку. Объяснить, откуда в ресторане, помимо трупов, взялись «Калашников» и стреляные гильзы, он затруднился.
Апрель 2011 года. Арестовали «месье Анри», «императора Пигаль». Семидесятисемилетнего карлика Анри Боте обвинили в сутенерстве в промышленных масштабах — это тянет лет на десять. Впрочем, приходилось ему и круче. В 1987 году в телефонную будку, где он находился, разрядили автоматный рожок. Он уцелел, но погиб его друг Андре «Деде Год» Го, один из немногих выживших в криминальных войнах 1960-1980-х. Пикантный пустячок: Анри — крестный отец (без кавычек, без) Марины Ле Пен. Какая потеря.
А как бывало раньше?
Июль 1954 года. В бар «Ле Шаривари» зашел Пьер «Кюк» Кюкюррю, неграмотный, но почитаемый за мудрость, третейский судья Пигаль. Зашел без оружия, чтоб добрым словом вразумить Робера «Оранца» Жуана, заявившего, что, «устав от рэкета», он впредь будет встречать вымогателей свинцом. Местная девка оскорбила Кюка, он ответил пощечиной внахлест. Жуан сбегал в кабинет за винчестером и, не целясь, уложил Кюка пятью пулями. Какая потеря. Особенно для Франсуа Мориака, только что познакомившегося с ним и совершенно очарованного. Оправданный Оранец будет обманывать судьбу и путать следы четыре года, пока его не подловят на пол-пути к любовнице. Он умрет на углу улиц Лепик и Верон с бутылкой шампанского в одной руке и пижамой — в другой.