Январь 1956 года. Консьержа дома у самого подножия лестницы, ведущей на Монмартр, разбудили не то что выстрелы, а канонада. Найденные в студии на первом этаже три трупа напоминали решета. На пороге — солидный мужчина в темном костюме. В койке — голая девушка, зажавшая в руке недочитанный детектив. В ванной, залитой водой из простреленных труб, — голый юноша. «Коррида на улице Тардье» внятного объяснения так и не получила.
Перетасуйте даты происшествий — подмены никто не заметит. Случись такое в любом округе Парижа, шуму будет на весь мир. Но не здесь. Это Пигаль.
Эта глава — калейдоскоп, коллаж, «Впечатление. Заходящее солнце. Пигаль».
* * *
Когда все началось?
Теоретически, в ноябре 1881 года, когда Родольф Салис открыл на Пигаль кабаре «Ле ша нуар». Другой пионер Пигаль, открывший в октябре 1885-го «Ла мармит», — каторжник Максим Лисбон. Правда, на каторгу в Новой Каледонии ветеран Крымской войны попал за политику: подполковник Коммуны командовал обороной Пантеона от версальцев. Лисбон придумал доставку на дом картошки фри и стриптиз. В 1894 году публика одного из его кабаре увидела революционную пантомиму «Иветта отходит ко сну». Правда, корсет Иветта (Бланш Кавелли) так и не сняла, но дело ее не пропало.
Именно на Пигаль в 1960-х распустился дикарски чувственный талант Риты Ренуар, признанной «интеллектуалки стриптиза». На сцене Ренуар играла, в частности, в «Желании, пойманном за хвост» Пикассо, а в кино — в «Красной пустыни» (1964) Микеланджело Антониони и «Фантомасе против Скотленд-Ярда» (1967) Андре Юнебеля.
Затопили же квартал проституция и марафет после открытия в 1889 году «Мулен руж». Именно что затопили.
В 1910-х хозяина круглосуточной аптеки Нардена подвела методичность: его бухгалтерские книги поведали «фликам», что за год он скормил парижанам семь кило кокаина по франку за грамм. Впрочем, ничего страшного с Нарденом не случилось: за торговлю наркотиками полагалось не более двух месяцев, но еще до их истечения условно освобожденный Нарден возобновил бизнес.
Таких, как у него, аптек в округе было штук шесть. Шарль Бернар, депутат от Монмартра, бил 7 июля 1916 года парламентариев на жалость рассказом о девчушке, которая, «кутаясь в изодранный платок, подходит к вам и поднимает жалкое личико с носом, покрасневшим от холода. Она показывает вам свои фиалки, и вы протягиваете двадцать су. „Но это стоит двадцать франков!..“ — хрипло выдыхает она. В букете спрятан порошок забвения». Сенатор Луи Мартен 7 января 1916 года проявил геополитическую прозорливость: «Вы знаете, господа, что это из Германии к нам пришел кокаин, и именно немецкая пропаганда создала моду на него».
Все это очень трогательно, но, если всерьез, именно на Пигаль родился тип профессионального дилера. Пионеры профессии были эксцентриками. Жарюзюель, чей штаб располагался в «Кристаль баре» на Брюссельской улице — экс-анархист, экс-социалист, стукач, автор шантажистских колонок в газете «Голуа». В суде — его всегда оправдывали — он пропагандировал волшебные свойства кокаина, «излечившего его от безумия». Его напарника Ноно «Малоссена» в 1914 году мобилизовали. Он храбро сражался, был пять раз ранен, командование уже подписало приказ о представлении его к медали и званию младшего лейтенанта, но из первой же увольнительной он не вернулся — остался на Пигаль заниматься делом.
Экс-офицер «Пепер» — «Дедуля» — освоил торговлю кокаином в шестьдесят шесть лет, узнав о его существовании по возвращении с каторги. Он одевался в лохмотья, подбирал окурки и клянчил у консьержки четыре су — «Старику бы похлебать горяченького», — но был неимоверно богат и держал свою банду в ежовых рукавицах. Сын американского генерала Хэрри «Большой Тома» Томас, в отличие от Дедули, выставлял богатство — включая авто с персональным шофером — напоказ. Официально он занимался поставками для итальянской армии. Депутату Бернару удалось добиться его высылки из Франции, но ненадолго.
В 1924 году в Париже насчитывали восемьдесят тысяч кокаинистов.
В то же время в ста семидесяти семи борделях Пигаль работали две тысячи девушек, и не было числа тем, кто стоял на панели через каждые пять метров. Генри Миллер всего навидался, но площадь Клиши сравнил с невольничьим рынком. Зная, что писатель Луи Фердинанд Селин работал врачом именно в Клиши, нетрудно понять его ненависть к человечеству и ужас перед жизнью.