– Эээм-мма-нуэль… А я искала… те…бя… – часто моргаю и слезаю со стола, поправляя одежду. – Тты… где… был…?
Осторожно ступаю босыми ногами по полу, словно боясь спугнуть приведение. Эммануэль мотает головой.
– Не подходи… Слышишь! Не подходи ко мне…
– Эмма-ннуэль, всё не так… – внутри трясётся. – Нн-не так… как ты думаешь…
Он сжимает челюсти и щерится, будто дикий зверь.
– Не подходи ко мне! – отчаянно шипит. Его колотит от ненависти и отвращения. Шея напряжена так, что видна каждая пульсирующая жилка. – Вы… вы… Ненавижу!.. Слышите!.. Ненавижу! Ненавижу!
Последнее слово взрывает искрящий напряжением воздух, бьётся о стены, звенит в оконных стёклах и обрушивается лавиной, выбивая почву из-под ног. За спиной слышу низкий протяжный вой Жильбера. Эммануэль срывается с места и бросается прочь.
– Эммануэль! – раздается вопль Пуавра. Кидается вслед за сыном.
Меня будто бьёт током. Происходящее кажется нереальным, страшным, безумным. Это просто кошмар! Кошмар! Я вот-вот проснусь, и всё будет по-прежнему. Как раньше. Как раньше?! Моё сознание отчаянно вопит. Я закрываю лицо руками и трясусь в истеричном плаче. Как я могла, как могла сотворить такое? Зачем, боже, зачем? Я не верю происходящему. Нет! Нет! Нет! Что же теперь будет? Что я наделала? Что? Мне нет прощения. Такое невозможно простить. Никогда. Я разрушила всё. Всё. Всё, что у меня было. Всё, к чему я прикасаюсь, гибнет, рушится, превращается в тлен. Почему? Почему? Возможно ли всё вернуть? Можно ли вернуть любовь сына? А мужа? А любовь единственного мужчины? Арно! Что будет с ним? Боже, боже, боже! Я сломлена и потеряна. Что мне теперь делать? Что? Что я могу? Умолять Эммануэля. Ползать у него в ногах. Просить. А Жильбер? Что будет с ним? Что же будет со всеми нами? Что будет?
Не сплю всю ночь. Пытаюсь поочереди дозвониться до Эммануэля и Жильбера. Никто не отвечает. Что между ними произошло? В голову лезут дурные мысли. Это я во всём виновата. Это я. Я уверена, что надо успокоиться, сесть и поговорить. Всем вместе. Если не помириться, то хотя бы сделать так, чтобы не причинять друг другу ещё большей боли. Но мой внутренний голос истерично кричит, что глупо надеяться на что-то. Это конец всему. Конец моему браку с Эммануэлем, конец отношениям отца и сына, конец моим надеждам. Я убила его любовь собственными руками.
В очередной раз набираю номер мужа. Абонент недоступен. Уверена, что Эммануэль отключил телефон. Не хочет говорить со мной. Жильбер просто не берёт трубку.
Сижу на диване в гостиной, не в состоянии сомкнуть глаз. Думаю о случившемся. Мне холодно и страшно. Чувствую себя на краю пропасти. Еще немного, и я сорвусь, упаду на самое дно, в раскрытую пасть ненасытной бездны.
За окном брезжит рассвет. Я продолжаю сидеть, уставившись в одну точку. Из коридора доносятся шорохи. Кидаюсь навстречу. Надеюсь, что это Эммануэль. Я не готова сейчас увидеть Жильбера. Я не смогу. К моему огорчению, это как раз он. Лицо неживое, бледное, снулое. Глаза воспалены. Ярко-красные сосуды сеткой покрывают белки глаз. Проходит в столовую. Достает из бара бутылку крепкого алкоголя. Открывает и пьёт из горлышка, словно воду. Жадно, мощно, большими глотками. Я смотрю на него и не знаю, что сказать. Отрывается. Стоит, пошатываясь, спиной ко мне. В одной руке пустая бутылка. Зло цедит сквозь зубы:
– Сучка!
Тяжело дышит. Я судорожно вдыхаю. Внутренности стягивает тугим узлом.
– Это всё ты, тварь! Ты… – вижу, как его трясёт.
– Разве… – не успеваю договорить, и бутылка летит в меня. Я сжимаюсь в комок, крепко зажмуриваясь. Посудина взрывается, ударившить о стену, и со звоном рассыпается по полу тысячами стеклянных брызг.
– Заткнись! – орёт Пуавр и начинает истерично рыдать.
Воет в голос, оглашая страшными воплями округу.
– Это он из-за тебя! Из-за тебя! – в порыве гнева кидается ко мне, хватает за шею и душит. Из моих глаз брызжут слезы. Я задыхаюсь, чувствуя, как его одеревенелые пальцы сжимают мое горло. Истерично вцепляюсь в налитые сталью запястья. Хриплю. Кровь замедляет циркуляцию по артериям. В нос ударяет запах разогретого металла. Его лицо перекошено неистовой яростью, рот ощерился, сполз углами вниз, крылья носа напряжены, брови выгнулись дугами. Жильбер исчезает, тонет в сверкающей миллиардами звёзд темноте. Я уже не чувствую себя, конечности бьются в предсмертных конвульсиях. Хриплю на последнем издыхании. В какой-то момент меня резко отпускает. Мир вновь наполняется звуками и красками. Жильбер грубо толкает меня, и я лечу на пол.