***
Пропала авторучка.
Кассиди обнаружил пропажу, одеваясь к ужину. Авторучку - подарок родителей по случаю окончания юридического факультета - он клал обычно в левый нагрудный карман пиджака и редко когда расставался с ней.
Кассиди мысленно восстановил все места, где побывал его пиджак с того момента, как он надел его утром. Поскольку стояла не по сезону удушливая жара, он оставил пиджак на вешалке в вестибюле, когда отправился вскоре после ленча на короткую прогулку по окрестностям Роузшэрон.
Неужели кто-то украл авторучку? Но зачем? Среди тех, кто гостил в Роузшэрон, вряд ли был хоть один человек, способный шарить по чужим карманам в поисках ценностей. Кто-то из прислуги? Он не мог представить, чтобы Монтейт терпели воровство среди своих служащих, которые с виду были столь любезными и внимательными к гостям.
Ручка была не столь уж ценным предметом, но Кассиди глубоко переживал ее потерю по сентиментальным причинам. Спускаясь к ужину, он был и огорчен, и обескуражен случившимся.
Две девушки-фотомодели слонялись у бара - современного атрибута старинного особняка. Кассиди протиснулся между ними и подошел к стойке налить себе порцию двойного виски.
- Не забудьте отметить в счете, - сказала жгучая брюнетка.
- Не забуду.
- А вы какой полицейский - по гражданским делам или уголовным? поддразнивая, спросила ее подруга, длинноногая блондинка.
- Я не полицейский, - учтиво улыбнулся Кассиди.
- Хм, - скептически отреагировала она, постукивая ноготком по переднему зубу. И, проведя пальцем по блестящим надутым губкам, добавила:
- А вполне могли бы им быть.
К разочарованию красоток, Кассиди извинился и направился к Ясмин, которая стояла у окна, созерцая длинные густые тени на лужайке.
- Прекрасное место.
Замечание стоило ему убийственного взгляда ее тигриных глаз.
- Если вы столь же банальны на судебных процессах, удивительно, как вам вообще удается выигрывать их, мистер Кассиди.
- Я лишь попытался завязать вежливый разговор.
- Оставьте меня в покое. Он потянул виски.
- Вы намеренно так резки со мной?
- Не люблю полицейских.
Кассиди, скрипнув зубами, коротко возразил:
- Я не полицейский.
- Все равно, не вижу разницы.
Она была, бесспорно, роскошной женщиной. Даже стоя так близко, он не мог уловить ни малейшего изъяна ни в ее лице, ни в фигуре, и смотреть на нее было большим удовольствием. Но Кассиди она все равно не нравилась Не нравились ее гордые, надменные манеры, ее было не сломить ни угрозами, ни лестью, ни обманом Он насмотрелся таких свидетелей на перекрестных допросах, если уж они избирали своей позицией ложь, правду из них нельзя было вытянуть и клещами Перейдя к более понятному для нее языку, который, как он знал, вызовет ответную реакцию, Кассиди спросил - Что за репей сидит у тебя в заднице?
- Почему ты не отстанешь от Клэр?
- Потому что она, вполне возможно, убила человека.
- Ну да, а я тогда один из семи гномов.
- Ты думаешь, она невиновна?
Ясмин усмехнулась.
- В таком случае я могу обратить свои подозрения и на тебя. У тебя было не меньше оснований для убийства. Может, я здесь вовсе не для того, чтобы следить за Клэр. Может, я присматриваю за тобой.
Ее красивые губы растянулись в широкой улыбке. Уперев руку в бедро, она выпятила грудь и гордо вскинула голову.
- Что ж, вот я перед тобой, сладкий мой. Любуйся, сколько пожелаешь.
Он ухмыльнулся.
- В этом ты, пожалуй, отличаешься от Клэр. Та все стремится избежать моего взгляда.
- Мне все равно - пялься сколько угодно, я лишь хочу, чтобы ты оставил Клэр в покое Ты ей действуешь на нервы.
- Это она тебе сказала?
- Ей и не нужно ничего говорить. Я ее знаю Кроме матери, больше всего на свете она любит свой "Французский шелк". Она очень чувствительный человек. Эти съемки и так достаточно утомительны и напряженны, а ей еще приходится из-за вас дергаться.