Уинстон Черчилль подписывал Атлантическую хартию со значительными оговорками. У него не было ни малейшего желания жертвовать Британскую империю на алтарь права народов на самоопределение. Он подозревал, притом не без основания, что американское требование свободной торговли рано или поздно приведет к развалу льготной пошлинной системы Британской империи, установленной в 1932 году, а истощенная британская экономика будет подвержена беспрепятственной конкуренции со стороны американского экономического колосса. Кроме того, Черчилль понимал, что Рузвельта волнует, как скажутся последствия хартии на отношении англосаксов к Третьему в союзе, к Сталину.
Нападение Гитлера на Советский Союз за одну ночь изменило отношение англосаксонских политиков к Сталину. Из сообщника Гитлера, который вместе с немецким диктатором в секретном дополнительном протоколе к пакту о ненападении от 23 августа 1939 года разделил Восточную Европу на сферы влияния, оккупировал Восточную Польшу, в так называемой «зимней войне» с Финляндией захватил значительные территории, аннексировал Прибалтийские государству и Бессарабию, чей авторитет в связи с этим был сведен К нулю, он стал их союзником против Гитлера, помогать которому военными поставками было решено одновременно в Вашингтоне и Лондоне. На вопрос личного секретаря в связи с этим необычным поворотом заядлый антикоммунист Черчилль ответил, что если Гитлеру суждено попасть в ад, то и тогда в преисподней он будет напоминать черта. Такого мнения были Рузвельт, министр иностранных дел Халл и военный министр Стимсон.
Публичное обязательство Черчилля соблюдать принципы Атлантической хартии стало иметь для Рузвельта свой смысл: помешать английскому премьеру в случае победы пообещать Сталину на условиях договора то, что ему обещал Гитлер. Ибо Сталин в сентябре 1941 года не только требовал от британцев создания второго фронта в Европе, что было невозможно в это время, но даже в критический период Советского государства в конце 1941 года наряду с военными поднимал и политические вопросы. Сталин действовал по законам Клаузевица и Ленина, он ни на минуту не забывал о главенствующей роли политики и поэтому вышел из войны великим победителем. Во время визита министра иностранных дел Идена в Москву в декабре 1941 года возникла конфронтация между Сталиным и британцами по поводу послевоенного устройства, которое сводилось к разделению их господства над Европой. Самое главное состояло, несомненно, в намерении Сталина сохранить Советский Союз в пределах границ 1941 года до нападения Гитлера. Сталин хотел удержать территорию, которую признал за ним Гитлер в Восточной Европе в 1939 году. Кроме того, он хотел еще иметь и то, что он безуспешно в 1940 году требовал от Гитлера: военный и политический контроль над Финляндией, Румынией, Болгарией и Турцией, а также усиленное влияние на Балканах. Во время этой встречи с Иденом Сталин откровенно говорил также как первый ответственный государственный деятель антифашистской коалиции о намерении раздела Германского рейха. За согласие с такими планами Сталин планировал щедрое вознаграждение. Он обещал Англии свою помощь, если она захочет после войны построить базы в западноевропейских странах, таких, как Франция, Бельгия, Норвегия и Дания.
Предложение Сталина, очень похожее на процесс-подписания гитлеро-сталинского пакта, не вызвало у Черчилля восторга. Это было издевательство над Атлантической хартией, и Черчилль был согласен с мощным американским протестом. Но и по содержанию у него не было никакого желания ставить подпись Англии под русской экспансией на Запад. Поэтому Черчилль ответил, что сначала нужно думать о том, как выиграть войну, а стратегическую безопасность русских западных границ будет решать мирная конференция.
Сталин в течение всей войны не отказывался от своего общеизвестного недоверия по отношению к капиталистическим державам и страха, что советские дивизии будут использоваться как пушечное мясо. На два важных для него вопроса — открытие второго фронта и послевоенное устройство в Европе — он не получил удовлетворительного ответа. В этих условиях было бы глупо с его стороны не подписать официальный документ Большой коалиции союзников, заявление 26 «объединенных наций» от 1 января 1942 года в Вашингтоне, в котором эти нации признавали принципы Атлантической хартии, обязывающие их к совместной помощи против членов пакта трех держав и их сторонников, и клятвенно обещали отказаться от любого сепаратного перемирия и условного мира. К этому заявлению, зародышу Организации Объединенных Наций, за время войны примкнула еще 21 нация. Правда, Сталин уже в сентябре 1941 года оставил путь к отступлению открытым, когда велел передать советскому послу в Лондоне, что практическое применение этих принципов зависит от обстоятельств, потребностей и особенностей каждой нации. Для мира и американской, не лишенной иллюзий общественности, которая прежде всего не знали ни оговорок Черчилля, ни намерений Сталина, могло показаться, будто Большая коалиция во имя общих целей в борьбе против агрессивных государств состоялась. Рузвельт мог сказать себе, что он не участвовал в спровоцированных позорных конфликтах по конкретным вопросам и в тайных двусторонних договорах между союзниками, которые когда-то так не нравились Вильсону. Он надеялся, что вступит со Сталиным в переговоры, а сейчас ему нужно было заняться неотложными военными проблемами.