Я не из тех, кто мечтает о карьере. Кто хочет во что бы то ни стало вырваться наверх. Я не говорю, что карьера -- это плохо. Просто это не мое. Кстати, я там уже была. Наверху. Не могу сказать, что очень хочу повторить. Я уже заработала немного денег, и у меня есть образование.
Я окончила музыкальную школу и всегда смогу вернуться в родной город, чтобы работать, как отец, учителем музыки. Но чего я хочу на самом деле? Кто знает? Может быть, как мать, встретить человека, с которым мне будет хорошо?
Стыдно признаться, но пока я втайне мечтаю открыть в Париже книжный магазин. Чтобы там продавались книги и ноты. Чтобы стояло старинное пианино, на котором можно было бы при желании сыграть с листа. Я даже присмотрела место. У набережной, вблизи парка. Нам с малышом там было бы хорошо вдвоем. Мне достаточно будет просто стоять за прилавком, смотреть, как мой сын играет рядом, и через стеклянные двери и витрины наблюдать за гуляющими по берегу Сены. А по вечерам и в выходные мы сами бы там гуляли. Или стояли бы на своем маленьком балкончике над магазином и любовались набережной.
Вот такая странная мечта. Немодная. Но ведь мечты не выбирают.
Но все это потом. А сейчас у меня каникулы. Думаю, именно так мне нужно относиться к происходящему. Да и вообще ко всему в жизни нужно так относиться. Как к временному увлекательному приключению. Ведь все в этом мире временно. Наши друзья, наши близкие, молодость. И сама жизнь тоже явление временное. Как увлекательные каникулы. А разве нет?
И кому я должна быть благодарна за эти каникулы?
Милый, заботливый Марк. Я так ему благодарна. Иногда он ворчит, но меня не обманешь. Просто он слишком всех опекает. Надеюсь, ребенок будет хоть чем-то похож на своего дядю. Будет таким же заботливым и любящим сыном. По крайней мере, я бы этого хотела.
Странно, они такие разные с Пьером. Марк похож на мать. Такой же светлый и голубоглазый. Вот только ростом вымахал с фонарный столб.
А Пьер был похож на отца. Такой же темнобровый, темноглазый, такая же приятная улыбка.
Я до сих пор не могу осознать, что этого мальчика больше нет. Как подумаю о нем, сразу его светлая улыбка стоит перед глазами.
Сегодня мне с утра было особенно паршиво. Родителям я так и не сказала, что жду ребенка. Не смогла. Наверное, решусь, когда уже живот на нос полезет.
До сих пор мне сложно принять, что группа наша развалилась. Ребята всерьез поверили, что они боги и должны начать сольную карьеру. А я из-за всего этого чувствовала себя настолько одинокой, что пошла в этот ужасный клуб, где зажигает Коди, и попыталась веселиться. Почти получилось, вот только почему так стыдно перед Франсуа, я же ничего плохого не сделала?
Вышла из душа, одела свою домашнюю футболку и спортивные штаны. Ввалилась на большую старомодную кухню, где Франсуа как раз заварил чай.
Он даже ещё не переоделся. Просто стоял у окна и смотрел на ночную улицу. Как всегда, прекрасно и элегантно одетый. Я уставилась на него, буквально открыв рот. А он обернулся и опешил немного, увидев меня.
-- Что? -- не поняла я, -- наверное, ваши женщины дома в вечерних платьях ходили?
-- В платьях, -- поправил он меня с улыбкой, и я вдруг поняла, что между нами разница в четверть века. И он из другого поколения, где женщины не ходят дома в спортивных штанах. Знаю, что Жаклин была даже старше него на пару лет. Да и вторая его жена Мари старше меня гораздо. Обе -- актрисы, красавицы-блондинки, и дома наверняка ходили на каблуках.
А я вот да, не собираюсь. Я же не жена. А кто я тут вообще?
Я нервничаю, и поэтому беспардонно хозяйничаю в его холодильнике.
Он садится за стол и следит за мной с интересом. А я тем временем нашла кое-что вкусненькое.
-- Это что? Шоколадное масло? Обожаю! Франсуа, у вас есть какой-нибудь хлеб?
Во мне проснулся голодный крокодил. Да, последнее время стала замечать за собой такие странности.
-- Понятия не имею, откуда Это в моем холодильнике. Собираешься есть такое на ночь? А плохо не станет? – он смеется и смотрит на меня с теплотой, -- и… может, перейдем на ты?
-- Конечно! – усердно киваю и откусываю огромный кусок булки, намазанной чудесным, тающим во рту маслом.
-- Франсуа, а ты что будешь? Хочешь есть? Сделать тебе бутерброд?
- Нет, спасибо, -- он усмехается.
Я сажусь напротив и предупреждаю:
-- Понимаешь, я такая же зануда, как Марк. Такая же заботливая, как квочка. Ты меня одергивай, если очень надоем, хорошо?