Она ходила туда-сюда, перекладывала вещи, выходила и возвращалась -- собиралась домой. Как потом мне рассказали, она сама вызвала аборт и едва не погибла от кровотечения. Теперь у нее будут неприятности.*
--------------------------
*В те годы во Франции аборты были запрещены.
--------------------------
-- У меня больше нет ребенка, -- зачем-то пожаловалась я ей.
-- У меня тоже, -- ответила она равнодушно, взяла сумку и захлопнула за собой дверь.
И я осталась одна. Совсем одна. Теперь уже точно одна.
Весь день я ждала Франсуа. У него спектакль, но я почему-то считала, что он обязательно волшебным образом все бросит и приедет ко мне.
Я лежала и смотрела в окно.
Вечерело. Все также дул холодный ветер. Жиденький снежок носило по тротуару туда-сюда, до тошноты однообразно. Безумно хотелось спать, но я должна была дождаться его!
И вдруг в коридоре послышалось какое-то движение и негромкие голоса. Во мне все встрепенулось и вспыхнуло горячей надеждой. Я почему-то поверила, что это пришел Франсуа. Мне так нужен был сейчас кто-то рядом родной. Ведь там в коридоре он? Он ведь не мог не прийти?
Вошла медсестра, спросила о самочувствии и сделала мне укол.
Я посмотрела на свои часы на тумбочке. Ещё идёт спектакль. Конечно, там в коридоре не он. Сцепила зубы. Нет, я не Пьер, я все понимаю. И не должна сердиться. Франсуа просто не может прийти.
А зачем ему приходить? Кто я теперь ему? Теперь, когда нет его внука, я ему никто. И значу для него ровно столько же, сколько и та девушка, что сегодня покинула эту палату. Посторонняя. Одна из многих.
Мне хотелось бы плакать, но слез нет. И внутри как-то пусто и тошно.
Я долго лежала, устала и, наконец, закрыла глаза. И тут услышала, как тихо щёлкнула дверь. Я подумала, что это должно быть Франсуа. Но мне уже почему-то было все равно.
Он взял стул и поставил у кровати, тихо сел. Думал, наверное, что я сплю.
-- Ты знаешь, что ребенка больше нет?
-- Знаю...
-- Тогда зачем ты пришел? Теперь я тебе никто. Ты устал, иди домой.
И вдруг он крепко сжимает меня и утыкается в мои волосы.
-- Ты для меня всегда будешь матерью моего внука, слышишь? Всегда...-- шепчет он. Я чувствую, как он дрожит. Я сама начинаю дрожать. Слезы брызнули из глаз.
Он берет меня прямо с одеялом и сажает себе на колени. Обнимает, согревает своим теплом.
Я утыкаюсь мокрым лицом в его лицо. По его щекам от моих слез течет и размазывается грим. Я пытаюсь поправить его пальцами, но он отмахивается:
-- Ничего. Я просто спешил к тебе...
Я знала, знала! Он спешил, он не мог не прийти!
И тут я говорю самое важное, что должна сказать. То, что все эти часы боли и одиночества берегла в душе, чтоб не забыть под наркозом, не растерять потом в полусне-полубреду, повторяла про себя. То важное, что предназначено только ему. То, ради чего я так ждала его. То, ради чего мы, возможно, вообще с ним встретились на этой земле…
-- Франсуа, сегодня, когда мне было плохо, я видела Пьера! Он хотел передать тебе... понимаешь, он не успел сказать тебе! И поэтому хотел, чтобы я сказала тебе… он очень, очень любил тебя!
Я обняла его за шею и прижалась щекой к его влажной щеке.
-- Так и просил передать? -- спросил Франсуа дрогнувшим голосом.
-- Да, именно так, -- ответила я уверенно.
И я не солгала! Ведь не солгала же? Ведь иногда, чтобы донести правду, бывает нужно солгать…
На второй день меня отпустили из больницы. Франсуа забрал меня, и вот мы едем по холодным хмурым улицам. Да, на улице февраль. Но мы оба знаем, что скоро наступит весна!
***
Дома меня уложили в постель и окружили заботой так, будто я тяжелобольная. Всё крутится вокруг меня. Слышу, как на кухне суетится мадам Клодель, однако только Франсуа приносит мне чай и еду, причем прямо в постель.
Но я не возражаю. Понимаю, что ему необходимо ощущать свою нужность. Поэтому я время от времени придумываю ему задания. То я хочу яблок, то мне необходима определенная книга из его библиотеки. Вижу, что он рад быть полезным. Ну, пусть порадуется. Хотя, если честно, мне и самой очень приятны внимание, теплота и забота. Чувствую себя, как в детстве. Заболеешь, и все с тобой носятся!
В один из дней Франсуа решил меня развлечь. Привел домой молодую актрису -- претендентку на главную роль в новой пьесе, и устроил передо мной читку.
Они репетируют важную сцену, чтобы завтра показать режиссеру. У них в руках текст, но они уже в образах.
На Франсуа темные брюки и черная водолазка. Темный цвет делает его моложе и подчеркивает пластичность. У девушки пестрое платье и ярко накрашены губы. Она очень старается, но переигрывает и смотрится рядом с ним нелепо. Что ж, развлечь меня отлично получилось!