-- Забудь, я пошутила! -- я нервно смеюсь, забираю наши чашки и уношу их в раковину.
Не хочу знать. Не готова знать. Не готова потерять еще и Марка, как потеряла уже всё и всех.
-- Знаешь, здорово, что я позвала тебя в гости. У меня тут возникли корыстные планы на тебя. Мне шторы некому повесить. А у тебя рост. Поможешь?
Марк встает из-за стола, и мы идем в гостиную.
Мой план был невероятно хорош. Под предлогом помощи в квартире и магазине я хочу заполучить внимание Марка и подарить нам обоим возможность заботиться друг о друге. В конце концов, мы с ним в этом оба похожи -- такие вот наседки от рождения, нам обязательно рядом нужен цыпленок, чтобы его опекать.
Идём в зал и делаем вид, что ничего не случилось. Что не было этих дурацких неловких вопросов.
Вот только у окна на столике стоит в рамочке украденная мною фотография.
Марк берет ее в руки и молча рассматривает старый снимок, где он обнимает отца за шею и улыбается счастливой улыбкой до ушей. И я вижу, как незаметно его палец скользит, поглаживая полированную рамку.
-- Откуда у тебя эта фотография?
-- Стащила из твоего альбома. Извини, не удержалась. Вы тут оба такие милые. Сколько тебе, двенадцать?
-- Гм... шестнадцать. Я как раз получил работу помощника фотографа в журнале "Джаз". Мне выдали немецкую камеру, и Пьер решил ее опробовать.
-- Отличный снимок получился.
Он кривит губы, сдерживая улыбку, стараясь скрыть, что польщен.
-- Я здесь на лягушку похож.
-- Неправда, это мой любимый снимок, отдай сейчас же! -- я забрала рамку и вернула на столик, -- знаешь, чем меня завораживает эта фотография? Она пронизана любовью. Вашей взаимной любовью. На ней все друг друга любят. В этом ты очень похож на отца. Умеешь также сильно любить. Хочу себе частичку этой любви. Скажи, что даришь мне этот снимок, пожалуйста!
-- Конечно, -- он прокашлялся, а потом сказал, отвернувшись:
-- Знаешь, что случилось за несколько дней до этого снимка? Мать рассказала мне, что Франсуа мне не отец. Назвала имя настоящего отца и где он живёт. Я бросился к Франсуа, хотел услышать, что все это неправда, что мать зачем-то солгала мне...
Я уже знала эту историю, но сердце все равно застучало.
-- Зря она это сказала. Как можно так ранить сына? А как отреагировал Франсуа? -- я невольно сжала его плечо, но Марк отвернулся еще больше, видимо, не хотел, чтобы я видела его лицо.
-- Оказывается он...совсем забыл об этом. Забыл, что я ему неродной, понимаешь? А потом он заплакал...
Тут Марк досадливо тряхнул головой:
-- Давай сюда стремянку!
И правда, мы оба больше не могли продолжать этот разговор. Марк принялся усердно цеплять крючки, а я крепко держала лестницу, пытаясь справиться с нахлынувшим на меня волнением.
Потому что вдруг поняла, что Марка я отлично могу представить в этой моей новой квартире. И в моей жизни. Он казался таким родным, нужным, просто необходимым здесь, за зелеными шторами. И эта его фотография на столе… И шторы, которые вроде как только его и ждали.
А потом мы прощались в темноте моего еще пустого магазина.
Я расправила лацканы его пальто и зачем-то вцепилась мертвой хваткой в его рукав. Просто не могла отпустить.
-- Ты всегда без шарфа…Холодно…Хочешь остаться?
-- Вот только не надо меня жалеть, ладно? -- он поправил воротник пальто и вскинул голову в порыве какой-то болезненной гордости.
-- Пообедаем завтра вместе? -- как-то виновато и с надеждой спросила я у него.
-- Конечно, -- улыбнулся он и растаял в темноте.
Следующая глава – события того же вечера, но глазами Марка.
Глава 16.2 Свет в окне. Марк
Марк
В тот день у меня было много работы. Я просидел в лаборатории несколько часов, печатая фотографии до самого вечера. От неудобной позы ломило спину, а от темноты, духоты и запаха реактивов глаза покраснели и стала болеть голова.
Вышел передохнуть и покурить у окна, и тут в сумерках я увидел...Ее. Она сидела на скамье на набережной в светлом коротком плаще совершенно одна.
Как я узнал в надвигающейся темноте, что это она? Да я бы узнал ее из тысячи! Мне иногда кажется, что и с закрытыми глазами почувствовал бы, что она рядом.
И вот уже сигарета летит в окно, а я, спотыкаясь и налетая на стулья, хватаю пальто и бегу на улицу. Так торопился, что зацепился и оторвал от рубашки пуговицу. Но переодеться даже мысли не возникло, тем более, что в сумерках она ничего не заметит. Я так боялся опоздать, упустить ее! Вот выскочу, а Марион уже нет. И где ее потом искать? Она же съехала от отца. Где теперь живет -- неизвестно.