Когда я пою, для меня все перестает существовать. Я полностью переношусь в иной мир.
Мой взгляд скользит по залу, и вдруг... Я встречаюсь взглядом с Франсуа.
Боже! Как можно иметь Такие глаза?! В них и боль, и нежность, и счастье, и слезы... Не понять, не постигнуть, не описать! Их можно только почувствовать и любить. Впервые вижу его не на экране, не на сцене, а вот так рядом. Боже, ни экран, ни сцена не могут передать этот взгляд.... Сердце обрывается и летит куда-то, в бездну мучительной любви. Все, я пропала! Зачем я сюда пришла? Какое счастье, что я сюда пришла! Мне больше ничего не нужно, только видеть эти глаза...
Больше не смотрю на Родена. На его прекрасное холодное лицо.
Смотрю на Франсуа... Боже мой, в его глазах мой личный рай. Или ад. Или смысл жизни. Я пропала, пропала...
Больше не могу выдержать, отвожу взгляд, допеваю куплет глядя в никуда. Песня закончилась. А для меня маленькая жизнь закончилась. Поднимаюсь.
Обвожу взглядом зал. Франсуа нигде нет. Ну, вот и все...
И все же, стоило прийти, чтобы увидеть эти глаза.
Странно, мне всю жизнь нравились мужчины со светлыми глазами. У отца они серые, у Миха -- цвета холодной стали, а вот у Франсуа карие. Но ничего прекраснее в своей жизни не видела.
Устала от людей и внимания. Хочу хоть немного побыть одна. Выхожу на балкон, вдыхаю холодный воздух и трясу головой. Хочется скинуть морок только что пережитого потрясения.
И вдруг вижу: левее входа у перил стоит Он. Курит. Ветер несет дым в мою сторону. Увидев меня улыбается как-то неловко и бросает сигарету в пепельницу. Да, не многие сейчас перестают курить при даме. Слишком галантно, старая школа.
Я тоже ему улыбаюсь. Не собираюсь прерывать приятную тишину нашего уединения светскими любезностями или болтовней о погоде. Иногда лучше просто помолчать. И мы молчим. Но молчание не тяготит. Нет неловкости. Неловко было бы от банальностей.
Над нами огромное чёрное небо, звёзд не видно, но я знаю, что они есть. А там, за парком, светится и переливается ночной Париж. Невероятно, я стою рядом с Франсуа, и мы одни над морем огней.
Знаю, что он давно одинок. Жаклин ушла тринадцать лет назад и оставила ему троих маленьких детей. Младшей Энн тогда было всего два года. И как можно было бросить такую крошку? Неужели карьера актрисы важнее? Никогда этого не пойму.
Со второй женой, Мари, он тоже расстался.
Ну вот как, скажите мне, можно было оставить такого мужчину? Не понимаю...
Кто-то ещё пытается выйти на балкон. Франсуа делает знак, и мы скрываемся за поворотом, там, где балкон переходит на другую сторону дома. Места там мало, да ещё какое-то дерево торчит из кадки. Но зато нас не видно, и мы от всех сбежали! От толпы гостей и утомительных разговоров.
Мы улыбаемся друг другу, смотрим друг на друга. Но в этих взглядах нет ничего от флирта или заигрывания. Просто молчаливое общение двух интересных друг другу людей. Мы молчим словно на одном языке. И понимаем друг друга.
Я смотрю на него, но уже не вижу этих сияющих глаз, потому что непринято так смотреть друг на друга в реальной жизни. Вот вам и сила искусства. Оно вытаскивает из человека лучшее, открывает двери в душу. Музыка закончилась, и дверь закрылась. Как жаль...
И такой талант играет следователей в кино и обманутых мужей в комедиях на сцене! А когда-то играл в пьесах Сартра и Кокто. Интересно, Роден действительно не понимает, предлагая ему проходные роли, или он это делает специально?!
О, вот и он, стоило только вспомнить о нем. Нашел нас всё-таки. Стоит, глазами нас пожирает.
-- Франсуа, ты уже познакомился с Марион? Давно хотел вас представить друг другу. Но, знаешь, не засматривайся на нее слишком, она со мной, понял?
Вроде шутит, но я неприятно удивлена. Откуда этот мерзкий собственнический тон? Он спятил? Что значит "она со мной"?
Наверное, мои чувства написаны у меня на лице, потому что Роден внезапно тушуется и со словами "не буду вам мешать" пятится куда-то назад.
Но он уже помешал, момент уже разрушен. Я говорю, что мне пора. Мы все выходим с балкона. Я, не глядя ни на кого, иду за своим пальто. Мимо мужчин в дорогих костюмах и женщин в элегантных платьях. Я здесь одна в водолазке, брюках и сапогах. Ненавижу быть как все. Я -- это только я. И пора уже сваливать отсюда!
Одеваюсь. Рядом Роден бормочет какие-то извинения. Кто-то предлагает мне снова спеть. А я мечтаю уйти как можно скорее. Вдруг до меня доходят слова Родена.
-- Франсуа подкинет тебя, верно?
Оборачиваюсь и вижу, как Франсуа накидывает шарф поверх замшевого пальто шоколадного цвета. То ли оно кажется мне таким в бликах замигавшей внезапно цветомузыки? Веселье только начинается. Роден снова извиняется и открывает мне дверь. Франсуа пропускает меня вперёд.