— Вот ты... непонятливая! Это ж другая Горская! — всё же привстав и оперевшись руками на столешницу, чуть ли не на всё заведение выссказала свое негодование первая, импульсивно сопроводив его пояснением.
— Так она вон же сидит! Или они уже... это самое. Быстро что-то, — с недоумением перевела взгляд вторая, явно запутавшаяся в изобилии Горских, при этом указывая на девушку за соседним столиком справа.
Которая, в свою очередь, прекратив с тоскливым видом попивать свой Халифа́тский коф с колониальным ромом и Шейцо́рзскими взбитыми сливками — 17 Сребрых за порцию, с каменным лицом теперь слушала явно заинтересовавший ее и протекавший уже далеко не на пониженных тонах диалог.
— Тьфу ты! Да это ж рыжая Горская, а та была — красноволосая! — с неповторимой интонацией выдала первая, от чего вторая еще больше запуталась, а у рыже-Горской за соседним столиком дернулся глаз и сжались кулаки.
— Это та, которая изменила, что ли? — всё же попыталась разобраться в ситуации, пусть и без особой надежды на успех, вторая.
— Да нет же, — чуть не закатив глаза, устало выдала первая. Но найдя в себе силы, проявила еще большую настойчивость, едва не прокричав. — Утащил он красноволосую, а изменила голубоволосая!
— Кому из них? — осторожно спросила вторая, явно опасаясь экспрессии собеседницы, но задавшаяся целью во что бы то не стало разгадать этот ребус.
— Да кто бы знал! — пожав плечами, отпила первая уже остывшего завара из пряных Цейлоноста́нских листьев — 9 Сребрых за порцию, прежде чем продолжить, радуя своей информированностью теперь уже всех тут присутствующих, которые даже прекратили наслаждаться лакомствами по цене месячного дохода какого-нибудь провинциального простолюдина. — Наверное ж Франту. С этим... как его... ну в навозе извалялся который.
— Вообще тогда ничего не понимаю, — не сдавалась вторая. — Если Франту изменила голубо-Горская и за это он наказал «навозника», то каким тут боком красно-Горская?
— Ты думаешь она из Красногорских? — встрепенулась первая, неверно истолковав слова собеседницы.
— Да откуда мне знать из каких она! Волосы у нее, ты сама сказала, красные. Вот и красно-Горская! — пояснила свое словотворчество вторая.
— А-а-а, понятно. Ну так-то да, — чуть разочарованно выдала первая. Но припомнив ранее заданный вопрос, поспешила дать свой расклад. — А! Так вот, тут же как раз и самое интересное начинается.
— Какое? — опередив вторую и вся подавшись вперед, поинтересовалась, внезапно, спутница того напрочь позабытого юноши, который, отсчитав трясущейся рукой аж 7 Сребрых, на которые они тут вдвоем покутили, раздраженно покинул заведение, очевидно, чтобы еще пару месяцев откладывать с подработок и позволить себе шикануть перед теперь уже гораздо более благосклонной и покладистой особой, которая не станет отвлекаться от своего спутника на какие-то сплетни.
— Ну так с этой вот, как ты говоришь, красно-Горской, которую Франт уволок на руках, у него, очевидно, возникли чувства на почве общей трагедии. Я так думаю(гробовая тишина в зале), что голубо-Горская изменила им всем троим. Вот! — якобы не обратив внимания на новую собеседницу, но едва скрывая довольство, первая как ни в чем ни бывало продолжила разговор со второй, и в итоге, завладев вниманием всех окружающих, с торжеством высказала свою, прозвучавшую как гром средь ясного неба гипотезу.
— Вот же шшшлю-юу-уха! — под согласное кивание не обидевшейся на игнор соседки из-за столика слева, озвучила вторая свое мнение, наконец разобравшись во всем хитросплетении, разумеется по версии своей собеседницы, при этом даже не допуская сомнений в достоверности поведанного.
— Ага. И не говори. Вот моя маменька рассказывала, что однажды... эм, неважно. Но не троим же сразу! Фи, — принялась жеманничать счастливая из-за произведенного ее рассказом эффекта первая, отпив завар с вычурно отставленным мизинчиком.
— О времена, о нравы! — задумчиво выдала откинувшаяся на спинку вторая, словно что-то просчитывавшая в уме и прикидывающая: с кем в первую очередь стоит поделиться столь значимой информацией о моральном облике, как она поняла, ее светлости княжны Синегорской. Одновременно крутившей, выходит, да ещё и изменявшей им, что даже привело к дуэли, аж с тремя. — Бездуховность!
— Точняк, машер, — невероятно довольная своим бенефисом, опять не проследила за лексиконом первая.
— О! А эта-то чего бесится? — была вырвана из своих раздумий вторая, когда рыжая Ивон Серогорская вскочила из-за столика справа и, швырнув бумажку в 50 Сребрых, стремительно покинула кондитерскую, громко хлопнув дверью, от чего колокольчик на ней жалобно звякнул и покатился по полу. — Хм(деловито), может не троим, а четверым?!!